– Мы хотели бы выкупить у тебя архив твоего отца. Мы заплатим, сколько скажешь. Наконец, мы выкупим у тебя и всех наших братьев. Как минимум одна деревянная статуя до сих пор хранится в его доме в Павлово… То есть уже в твоём доме…
– Вы опоздали, – сказала Гера. – Я продала и архив, и статую.
– Кто покупатель? – спросил Никола Можайский.
– Кафедра искусствоведения… В его институте, в папином…
– А завещание – было?
– Нет. Елена Константиновна сразу предложила выкупить папины коллекции, ещё на похоронах.
Никола Можайский оглянулся на нас.
– Кто такая Елена Константиновна?
Мы со Щепой одновременно пожали плечами.
Наверное, мы составляли комическую пару: двое безмолвных, недвижных, одного роста и возраста, сидящие рядышком на одинаковых табуретах.
– Его подруга, – ответила Гера. – У папы с ней были отношения. Я её не знала, мы познакомились, только когда хоронили папу… Она оплатила и похороны, и поминки.
– Вспомнил, – сказал я. – Видел её на поминках. Блондинка, лет сорока, бриллиантовые серьги.
Гера кивнула.
– Она приезжала примерно неделю назад, мы подписали договор, она заплатила и вывезла всё… Составили опись… Целый день сидели… Я продала всю коллекцию, кроме икон. Говорят, иконы продавать – грех.
– Смотря в какой ситуации, – строго сказал Никола. – Но, может быть, она обманула тебя, эта Елена Константиновна. Может быть, архив твоего папы стоит дороже, чем она предложила.
– Других желающих не было, – сказала Гера. – А я спешила. Я не хотела иметь в доме ценности, вдруг кто-нибудь опять захочет залезть и ограбить?
И она, конечно, посмотрела на меня, но я выдержал её взгляд.
– Логично, – ответил Никола Можайский. – А как тебе показалось, эта женщина – она любит деньги? Если, предположим, мы свяжемся с ней и попытаемся выкупить архив?
– Понятия не имею, – сказала Гера. – По-моему, с деньгами у неё всё в порядке. И она не для себя покупала, а для пополнения фондов института.
Никола посмотрел на часы.
– Свяжешь нас с ней? – спросил он.
– Нет, – ответила Гера. – Лучше вы сами. Я уезжаю, я уже билеты купила. В следующий вторник в институте будет памятный вечер, посвящённый папе. Я подарю кафедре его портрет. Придут все папины коллеги, и Елена Константиновна тоже. И вы приходите, если хотите.
– Обязательно, – сказал Никола Можайский. – К сожалению, сам я быть не смогу. Я покидаю храм только по ночам. Я действующий образ, днём я на работе. Но мои товарищи, – Никола показал на меня и Щепу, – будут оба.
Гера снова посмотрела на меня.
– И ты будешь?
Я кивнул.
И она меня упрекнула – оказывается, запомнила всё, что я наобещал ей по телефону; упрекнула меня не как чужого – а как знакомого, как человека, с которым она эмоционально связана; она сказала: