— А я не в отчаянии, да и решимости мне не хватает, предпочитаю беречь свою жизнь, и рискнул бы ею только по веской причине. — Он пронзил её взглядом. — Только за справедливое вознаграждение.
— Так это и есть веская причина! — с жаром выдохнула она.
— Это спорный вопрос, — отрезал Грейстоун, будто ставя точку в разговоре.
Неужели он собирался отказать ей?
— Я ещё не изложила все свои доводы, — поспешила сказать Эвелин.
— Но что это изменит? Мои услуги очень дорого стоят. Не хочу показаться грубым, но вы явно не можете их себе позволить. Мне потребовался бы по-настоящему серьезный стимул рисковать жизнью ради вас. — Он перехватил её взгляд. — Вас вряд ли можно назвать лишь обедневшей вдовой из Корнуолла. Вы наверняка найдете способ поправить свое положение.
Эвелин облизнула пересохшие губы, потрясенная осознанием того, что их разговор вот-вот закончится, а ей так и не удалось добиться его помощи.
— Но эти семейные реликвии очень ценны, и я готова предложить вам весьма неплохую долю, — быстро произнесла Эвелин.
— Долю? — рассмеялся контрабандист. — Мне всегда платят вперед, графиня. И как вы собираетесь сделать это?
Улыбка сбежала с его лица. Его взгляд стал твердым и скользнул вниз по халату Эвелин и её ночной рубашке. Помрачнев, Грейстоун отвернулся. Опустив голову, он принялся расхаживать по комнате с бокалом в руке.
Эвелин дрожала, наблюдая за ним. Теперь ей требовалось сосредоточиться. Когда они бежали из Франции, она заплатила ему рубинами — заранее. Теперь у неё почти не осталось драгоценностей. Она даже представить себе не могла, что придется расстаться с последними вещицами.
— Понятно, что вы находитесь в тяжелом материальном положении, — изрек Грейстоун, наконец-то подняв на неё взгляд. — К сожалению, такова общепринятая практика: плату за услуги берут заблаговременно, и это выгодный бизнес. Меня не интересуют «весьма неплохие доли» после оказания услуги.
Удрученная, Эвелин потерянно смотрела на него. Конечно же, он хотел получить плату авансом — но что, если он отправится во Францию и не сможет забрать золото?
Или пострадает во время путешествия? Слишком многое могло пойти не так, не заладиться и воспрепятствовать успешному исходу операции.
Но Эвелин не могла заплатить ему вперед. Так что же теперь оставалось делать? Как бы то ни было, она не сомневалась лишь в одном: отступать нельзя.
— Разве вы не можете сделать исключение? — наконец медленно спросила Эвелин. — Для меня и моей дочери? Как видите, мы переживаем ужасные времена. Я в отчаянии, потому что я мать! Если всё пройдет благополучно, вы будете щедро вознаграждены, только не авансом, и я клянусь, что так и будет!