Бывший сын (Филипенко) - страница 34
В городе посредственных архитекторов шел дождь. Намокали крыши и купола церквей. Изменялись политические, экологические и кормовые условия. Улетали птицы. Без виз и штампов в паспортах. Вместе. По предварительному сговору. Они пролетали над разбитыми трамвайными путями, площадью Победы и навечно застывшим колесом обозрения. Над серым Домом офицеров, нулевым километром и роддомом, в котором когда-то родился Циск. Над зданием госбезопасности, Главпочтамтом и Красным Костелом, где совсем еще юная, заплаканная переводчица шептала единственную известную ей молитву:
— Магутны Божа! Ўладар сусьветаў, вялiкiх сонцаў i сэрц малых, над нашай краiнай, цiхай i ветлай, рассып праменьне свае хвалы… дай спор ў працы, будзённай, шэрай… на хлеб штодзённы… на родны край, павагу, сiлу i велiч веры у нашу праўду, у прышласьць — дай! Дай урадлiвасьць жытнёвым нiвам, учынкам нашым пашлi ўмалот… зрабi магутнай, зрабi шчасьлiвай краiну нашу i наш народ!
Она шептала, и улетали птицы. Как птицы, улетали дни. Один за другим, стаей, чтобы никогда не вернуться.
Главный врач заходил все реже. «А смысл?! На кой черт?! Полежит и так. Все равно изменений никаких». Но некоторые изменения все же были. Росли ногти. Время от времени выскакивали прыщи. Над верхней губой пробивалась щетина. По многим признакам Франциск все еще жил. Республика все еще считала его своим гражданином, хотя и недееспособным. Врачи предлагали готовиться к смерти. В чудо больше не верили. Но c верой в самое лучшее c Франциском продолжала разговаривать бабушка. Слабая, ветхая, она все еще находила в себе силы. Если только Франциск был не против, она включала радиоспектакли, пересказывала книги и приглашала внука гулять.
— Куда сегодня пойдем, любимый? Давай куда глаза глядят? Давай? Хорошо… Мы, как ты помнишь, живем на седьмом этаже. Из твоего окна виден весь двор. Большие деревья, футбольная площадка, соседские дома. Впрочем, как только наступает весна — в окне одна листва! Деревья высокие, большие. Деревьям этим много-много лет. Не видно ни других домов, ни площадки, на которой ты с детства разбиваешь колени. Итак, ты вызываешь лифт. А я закрываю две двери. У нас две двери и четыре замка. Ты всегда ворчишь и ругаешься на меня, а я считаю, что так спокойнее. Раньше мы ставили квартиру на охрану. Помнишь? Я всегда звонила и говорила: «Поставьте, пожалуйста, на охрану — Ц856». Но теперь я не звоню — слишком дорого получается. Нет у меня таких денег каждый месяц. Поэтому я закрываю дверь, а ты, как обычно, вызываешь лифт. Лифт у нас старый. Вначале ты должен открыть большую железную дверь — это можно сделать только когда подъедет кабина, затем толкаешь ногами деревянные дверки и заходишь внутрь. Ты всегда толкаешь их ногами, как бы я тебя ни просила. Ты помнишь, как устроен лифт? Нет? Давай все будем вспоминать. Как правило, в лифте восемнадцать составляющих. Ты уж поверь бабушкиному техническому образованию! Машинное помещение, лебедка и рабочие канаты. Подвеска и ловители. Кабина — у нас она довольно красивая и даже немного похожа на те, что показывают в иностранных фильмах. Отводка. Башмак. Шахта. Направляющие кабины. Направляющие противовеса. Противовес. Буфер. Приямок. Натяжной блок. Канат ограничителя скорости. Сам ограничитель скорости и магнитная станция. Вот, собственно, и все. Вот в такой штуковине мы с тобой, любимый, спускаемся вниз. Ты можешь видеть все этажи, которые мы проезжаем. Когда ты видишь, что на четвертом или третьем этаже кто-нибудь ожидает лифт, — ты нажимаешь на кнопку «стоп», открываешь двери и впускаешь соседей. Все они очень рады твоему выздоровлению. Они улыбаются тебе. Вот Рим — тебя всегда удивляло его имя. Имя и правда редкое. А вот Катя, его младшая сестра. А это тетя Настя, она возит меня по воскресеньям на рынок. У них была собака, Кора, кокер-спаниель, помнишь? Кора умерла недавно. Тетя Настя теперь думает, покупать новую или нет, — слишком долго Кора у них жила. Перекинувшись парой слов, мы выходим во двор. Прямо перед тобой детский сад. Вернее, раньше там был детский садик, ты всегда играл здесь, но теперь два садика совместили, а здесь сделали милицейский участок. Вот почему в нашем дворе так много людей в форме. Смотрят за порядком. И днем и ночью! Красть, правда, меньше не стали, но кого это волнует?! Главное чтобы они все сумели мобилизоваться в случае чего. Берут всех — идут все! Платят больше, чем где бы то ни было! Совсем непонятно, зачем переводить тексты в Академии наук, если можно гулять по парку с дубинкой, гонять алкашей и получать в три раза больше. Ну да ладно, не будем о грустном! Если пойти направо, то можно выйти к Дворцу водного спорта, но ты всегда поворачиваешь налево и идешь в арку. На первом этаже нашего дома парикмахерская. Именно здесь ты всегда стрижешься. У тебя очень быстро отрастают волосы, поэтому ты ходишь сюда раз в три недели. Девочки тебя очень любят. Думаю, многие, даже несмотря на разницу в возрасте, влюблены в тебя. Все ждут, когда ты закончишь школу. Кстати, надо бы тебя опять подстричь. Ну вот, ты заходишь в арку и поворачиваешь направо. Здесь книжный магазин. Он здесь сто лет! Через дорогу Государственная академия искусств. С большой буквы! Творческая грядка. Актеры, художники, скульпторы и режиссеры — все выходят отсюда. В последнее время, правда, выходит мало, да и качество оставляет желать лучшего. Гордость последних лет — девочка с актерского факультета. Она сумела выскочить за известного сценариста, сына поэта, который строчил гимны. Все об этом только и говорили. Думаю, ей даже памятник поставят. Слева, через дорогу, станция метро. Ты вечно коверкаешь ее называние и говоришь «Укради меня паук». Помнишь? У тебя такая привычка. «Восток» ты называешь «Вудстоком», а «Институт культуры» почему-то институтом «Сепультуры». Не знаю, что это значит, но какой-то смысл в этом, наверное, есть. Если хочешь, спустимся в метро, но раз уж такая погода — давай лучше прогуляемся, к «Октябрю»…