Нет. Друзья не приходили. Одни забывали, других увозили родители. За границу. Навсегда. Мама Франциска любила повторять, что в мире осталось всего два кочующих народа: «Цыгане и мы. Мы — географическое понятие, а не нация!». Пока мама острила, соседи покидали двор. На машине скорой помощи. Так было дешевле. Грузоперевозки стоили дорого. «Рафик» набивали вещами и пожеланиями. Женщины плакали, мужчины утрамбовывали чемоданы. Дети смеялись. Водитель включал сирену, и еще одна семья пропадала в арке. Стасик прощался и уходил.
Бабушка открывала окно, и палату заполнял свежий воздух. Воздух города, который впал в кому немногим раньше Циска. Воздух города, единственной настоящей достопримечательностью которого было небо совершенно особенного цвета, цвета, который когда-то воспел великий еврейский художник. На мгновенье забыв обо всем, бабушка засматривалась на это небо. Машинально включив магнитофон, бабушка продолжала смотреть в окно, и известный музыкант пел Франциску:
Пpыдyмай сабе свой сьвет
Пpыдyмай сабе сьвятло
Пpыдyмай свой дождж i сьнег
Пpыдyмай yсiм на злосьць…
Прыдумай сабе жыцьцё
Прыдумай паўсюль усё
Няхай гэта ўсё жыве
Прыдумай сабе сябе…
Быць можа гэта табе дапаможа
Быць можа
Дай Божа…
х х х
Давление насыщенных паров воды росло. Лишний пар конденсировался в виде тумана. Одним словом, все шло своим чередом. Ранней весной две тысячи третьего года мать Франциска родила мальчика. Пять килограммов, пятьдесят пять сантиметров. Здорового. Главный врач оказался не только хорошим специалистом, но и довольно симпатичным, обаятельным мужчиной. Статный, успешный эскулап рассмотрел в женщине, которая почти не следила за собой, засыхающий, но не мертвый цветок. Роман был стремительным и прямолинейным. Несколько звонков на домашний номер, поход в кино и кратковременная (из-за внезапно начавшегося дождя) прогулка. Обделенная мужским вниманием женщина и не думала сопротивляться. В последние годы ее любовниками были лишь сверстники Франциска. Они пользовались ею как тренажером, она плакала, закрывая дверь за очередным мальчиком. Проходили дни, ребята находили девочек — и больше не возвращались. Когда хирург пошел в атаку, мать Франциска испугалась. Женщина не могла поверить собственному счастью. В один момент она даже решила, что мужчина напрашивается на взятку, и обсудила с бабушкой сумму, которую, вероятно, будет вымогать врач. Однако позже женщины сошлись во мнении, что хирург действительно испытывает то, что в народе зовется «любовь».
В первое время бабушка поддерживала увлечение дочери. Эльвира Александровна считала, что влюбленность придаст доктору дополнительный импульс. «Может, оно и к лучшему? Может, он действительно ее любит? Быть может, он не такой уж и хам? Если он действительно ее любит, если эти чувства правдивы хотя бы наполовину — он с новой силой возьмется за лечение Франциска! Он вылечит моего мальчика, быть может даже не ради долга, но любви ради!»