Квартира оказалась чрезвычайно маленькой. Разделенные перегородкой два окна и ванная комната. Точка. Всё. Велосипед, который бабушке удалось отвоевать у отчима, перегораживал коридор. Чтобы пройти в спальню-гостиную, Циску пришлось переставить его в кухню.
Циск включил свет. Загорелась тусклая лампочка. Циск подумал, что цоколь напоминает эмбрион. Над выключателем был наклеен стикер. Стикер призывал «Выключать». Франциск улыбнулся, потому что надпись была адресована не парню, который десять лет провел в коме, но ему, Циску. Еще тогда, много лет назад, он вечно забывал выключить утюг, телевизор, фен. Все это до такой степени надоело бабушке, что в один день она начала расклеивать по квартире предупреждения: «Не забудь!», «Проверь!», «Погаси!».
Спальню занимали кровать, фортепьяно и виолончель. Кухню, в которой теперь стоял Франциск, — стол. На столе, ожидая своего часа, едва заметно, почти без пульса, дышало письмо. Франциск взял его в руки и сел на табуретку. Табуретка гульнула.
«Здравствуй, мой родной! Прывiтанне, родны мой!
Я нисколько не сомневалась, что однажды ты прочтешь это письмо! Никогда-никогда! Да, правда, я всегда была уверена в этом! Лишь эта вера помогала мне. Только вера в то, что сейчас ты читаешь эти строки вслух, помогала мне жить.
Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Но за меня не переживай! Правда, не беспокойся! Все в полном порядке! Ты, главное, не плачь и не грусти! Когда я умирала, — меня же уже не было! Бабушка твоя никогда не боялась смерти. Нет! Не было у меня этого страха. Не понимала я, наверное, чего мне бояться, что терять. Кроме тебя у меня и не было-то счастья. Я и так прожила очень долгую, счастливую жизнь. Правда-правда, я сейчас это пишу не для того, чтобы тебя успокоить! Нет, совсем нет, мой дорогой! Я действительно прожила очень счастливую жизнь, потому что у меня был ты. Жаль только, что я не смогла увидеть, как ты открыл глаза. Мне так интересно, сколько прошло времени. Сколько ты еще спал, мой дорогой? Год? Два? Сколько твоей бабуле не хватило? Ты так долго лежал в коме! Знаешь, иногда я была уверена, что все это исключительно из-за твоего упорства! Ты никогда меня не слушал! Ну да ладно, давай лучше разберемся, как теперь тебе жить. Во-первых, и это, по-моему, очень важно — не вздумай сердиться на своих родителей! Никогда! Все мы не идеальны! Кто знает, как бы мы себя повели на их месте (я прежде всего имею в виду твою мать), хотя и отчим твой тоже хорош!
По поводу денег не переживай. Я кое-что накопила для тебя. Сначала я думала написать в письме, где их спрятала, но потом подумала, что до тебя это письмо может прочитать кто-нибудь другой! Думаю, ты вспомнишь, где я всегда прятала деньги, и легко найдешь их. Если будут проблемы с деньгами, продай люстры, тебе они все равно никогда не нравились, но они настоящие, из самого что ни на есть настоящего хрусталя! Мать твоя, наверное, уже забрала себе все мои украшения и фарфор, но ты знай, что все это тоже твое и, если тебе понадобится, я все завещала тебе. Там серебряные ложки, хрусталь, два сервиза. Все это можешь смело забрать у матери назад. Даже если ты не будешь все это продавать, пусть стоит у тебя, дома.