Однако за последнее десятилетие Аренский успел написать оперу «Наль и Дамаянти», балет «Египетские ночи», музыку к «Буре» Шекспира (к постановке в Малом театре), «Херувимскую» и еще ряд духовных произведений, также пользовавшихся любовью современников, многочисленные фортепианные и вокальные произведения. В эти же годы он совершает гастрольные поездки в Ригу, Харьков, Орел, Одессу, Саратов, Екатеринослав — везде принимают его с громадным успехом, с цветами, с памятными адресами, с шумными банкетами. Он удовлетворен своей растущей известностью, но увеличиваются периоды депрессии и творческой бездеятельности, его мучают обострения легочной болезни.
Трагические жизненные перипетии наложили своеобразный отпечаток на музыку Аренского, напоенную светом доброты и в то же время неизъяснимой печали — как в народной песне, воплотившей душу русского человека. Потому, наверное, многие мелодии композитора похожи на народные, а народные мелодии органично вплетаются в его сочинения, как, например, в Фантазии на темы Рябинина для фортепиано с оркестром.
Поначалу я подошел к романсам Аренского с представлениями, почерпнутыми в учебниках и популярных книжках. В них проводится мысль, что Аренский продолжает в своей вокальной музыке линию Глинки и близок Чайковскому, но я не нашел в ней ни строгости и стройности глинкинских романсов, ни драматизма, накала чувств романсов Чайковского. Разрешение моим сомнениям, поиску пришло совершенно неожиданно, во время разучивания для записи романсов Варламова, Алябьева, Гурилева — замечательной триады композиторов первой трети XIX века, современников Глинки. Я понял, что Аренский — их прямой наследник.
В свое время этих композиторов называли дилетантами, в отличие от Глинки, при жизни названного классиком. И это отпугивало от них серьезных исполнителей, не желавших «снижаться» до их уровня. Однако впоследствии стало ясно, что они тоже классики и что при всей несложности (простая форма, небольшой диапазон) исполнять их романсы по-настоящему могут немногие. Петь безразлично нельзя — каждый мелодический ход требует своего образного проживания, но и эмоциональный «перебор» недопустим.
Все это в равной степени относится и к романсам Аренского. Отмечу особенную его близость к Варламову. Это темы, образы, привлекавшие обоих композиторов: любовная лирика, мечты, надежды или лучше — упования, часто неопределенные, с оттенком невысказанной романтической печали. Это и близость их к интонационному пласту городского романса.
По многим причинам разучивать вокальные сочинения Аренского полезно: они возвращают нас к забытым страницам русской поэзии, их изумительная простота и сердечность будят в нас чувства искренности и доброты. На романсах Аренского полезно учиться