Их тени благовонны
Над Летою цветут.
Последняя фраза — «над Летою цветут» — должна звучать как кульминационная. Чтобы продлить очарование, в ней вокализируется последний слог, постепенно успокаиваясь и как бы успокаивая нас.
Соч. 36, № 4 «Ночной зефир».
Мое отношение к этому романсу особое, я бы сказал, ревниво-трепетное. Мне он кажется шедевром, хотя, возможно, я слишком часто прибегаю к этому определению.
Но ведь в его основе одно из музыкальнейших стихотворений Пушкина, которым в прошлом веке вдохновилось два десятка композиторов, среди них современники поэта — Титов, Верстовский, Есаулов и Глинка, а далее — Даргомыжский, Направник, Глазунов и др. У исполнителей и слушателей большую популярность приобрели романсы Глинки и Даргомыжского, предпочтение нельзя отдать ни одному из них, так как по-своему очень хороши оба, но романс Метнера по красоте и выразительности им не уступает.
Авторский заголовок Метнер заменил на «Испанский романс». В нем два «действующих лица» — певец и гитарист: голос «спорит» с фортепиано, изящество вокальных каденций чередуется со сменой выразительных гармоний, имитирующих перебор гитарных аккордов. Все это подкрепляется исполнительскими рекомендациями композитора. Красками голоса певец должен суметь передать и поэтическое ощущение природы, и контрастность двух образов, лишь намеченную композитором: в двух средних разделах сходные мелодии и аккомпанемент, лишь второй поднят на терцию (тональное соотношение разделов соль бемоль мажор — си бемоль мажор) — чтобы пленить слух и сердце прекрасной испанки, певец готов петь еще выше! И как обворожительно должны звучать вершины соль>2 и ля>2 в тактах 41—42! Мне кажется убедительным то, что Метнер избегает подчеркнутого ориентализма, лишь намеком на него служат синкопы в двух средних разделах, которые певцу необходимо исполнять без нажима, органично сливая ритмический узор с аккордами фортепиано. Другая трудность подстерегает обоих исполнителей — преодоление разорванности фраз (тт. 5—7, 27—29). Они должны проноситься легко, как струи эфира, одновременно передавая и волнение героя. В последнем же проведении рефрена, сохранив абрис мелодии, композитор отказывается от пауз и, удлинив ударные доли, по существу, требует полной слитности пения на протяжении последних тактов (следовательно, не случайна разорванность фраз в двух первых проведениях рефрена).
Работать над этим романсом очень интересно потому, что он требует различных исполнительских «разгадок», а также является примером воплощения ориентальных образов, интерес к которым издавна был характерен для русских композиторов.