Конечно. Тогда почти никто и не знал, что я гей. Я совершил настоящий каминг-аут только в десятом классе.
– Я тогда еще скрывал свою ориентацию. Я понимаю, о чем ты, но это другое. Я все равно никогда бы не смог заполучить Бена. Если бы он хотя бы намекнул мне, что я ему нравлюсь, то я бы сделал что угодно.
– Возможно, ты созрел раньше других. А еще у тебя была – и есть – семья, которая тебя поддерживает, и прекрасные друзья. Не всем взросление дается легко.
Меня это не тронуло.
– Если бы я нравился Уиллу так же, как мне нравился Бен, он хотя бы разговаривал бы со мной на людях.
– Урок музыки – это не «на людях»?
– На людях, но он игнорировал меня неделями. В коридорах, в кафетерии, на английском…
– Но не на музыке. Прогресс налицо. Конечно, мало, но хоть что-то. Похоже, он пытается что-то сделать.
Эх. Я терпеть не мог, когда в словах взрослых была логика.
– Постарайся не принимать близко к сердцу, если он продвигается не столь быстро, как тебе бы хотелось, – добавила тетя Линда. – Если дружба – все, что он сейчас может тебе дать, не отталкивай его. Понимаю, ты надеешься на большее… Возможно, тебе повезет, и однажды он будет готов к чему-то большему. А если нет, то у тебя хотя бы появится хороший друг в новой школе.
Я задумался, пытаясь найти дыры в ее аргументах. Меня не привлекала мысль об Уилле в качестве друга. Неужели в глубине души я надеялся, что он за ночь превратится волшебным образом в старого Уилла?
Тетя Линда, наверное, права. Может быть, с моей стороны несправедливо возлагать на Уилла такие надежды. Теперь я понял, что он и правда пытался. Разумеется, он не сделал того, что я втайне ожидал от него, – не признался мне в любви публично и под звуки музыки, – но это же вовсе не означало, что мне не нужны были его маленькие шажки, верно?
Я закусил губу и отправил ему ответное сообщение.
Ты совсем не тупой. Мы можем сесть вместе, если хочешь. Я даже разрешу тебе один или два раза меня отвлечь, если тебе повезет.
Тетя Линда устало, но искренне мне улыбнулась.
– Стоп-стоп-стоп. Какой отстой.
Я покорно остановил запись, но покачал головой.
– Все было в порядке. В чем проблема?
Джульетт опустила кларнет и уставилась на меня так, словно сомневалась в работоспособности моих ушей.
– Во всем. Понимаешь? Еще раз, ладно?
Мы спрятались в спальне Джульетт, пользуясь естественным освещением позднего октября, чтобы заснять, как она играет на кларнете (это пригодилось бы для будущего прослушивания в консерватории). Задание занимало больше времени, чем я предполагал. Прям намного больше. Она сыграла пьесу уже столько раз, что я знал ее вдоль и поперек. Последние дублей пять мне приходилось одергивать себя, чтобы не мычать под мелодию.