Дядя Рой был практически убит горем. Я искренне пожалел, что не ушел на прогулку вместе ребятами, мамой и папой. Мое присутствие здесь совершенно не обязательно, это их личный момент. Но если я сбегу сейчас, то буду выглядеть полным ублюдком.
– Послушай, детка, есть шанс…
Она поморщилась.
– Рой, не надо.
– Есть.
– Четыре процента – не шанс, а приговор.
На ее глаза опять навернулись слезы, и она покачала головой, как собака, которая отряхивает мокрую шерсть в замедленной съемке. Будто таким образом она могла смахнуть слезы.
– Мне нужно, чтобы ты кое-что мне пообещал. Не позволяй никому говорить им, что они некрасивые. Ты тоже, Олли.
Я молча кивнул.
Ее голос захлебнулся.
– Мне говорили, что я некрасивая, когда я была маленькой. Но они – самые красивые дети в мире. Умные, веселые, творческие. Меня здесь не будет, чтобы напоминать им об этом, поэтому придется вам. Вам обоим. Ежедневно. Хорошо?
Мы кивнули. Дядя Рой продолжал сжимать ее ладонь, словно, если он ее отпустит, может случиться что-то плохое. И он едва не плакал.
Вскоре вернулись мои родители с утомившейся Кристой и Диланом в отключке (мой папа нес его на руках).
Они положили ребят на диван, чтобы те подремали, а сами взяли стулья.
– Вам не надо находиться в палате, – наконец произнесла тетя Линда. – Правда. У меня все хорошо, и я хочу поспать.
– Вот и отдохни, – сказал дядя Рой. – Мы будем рядом, когда ты проснешься.
– Нет, серьезно. Если вы уйдете сейчас, то сможете хотя бы нормально поужинать. Возможно, и без индейки, но ведь найдется что-нибудь другое, верно? А завтра вы бы принесли кусок картофельного пирога.
У нее стал такой же взгляд, который, я уверен, бывает у меня, когда я замахиваюсь на что-то маловероятное, как остатки пиццы на завтрак или прибавление карманных денег.
Взгляд, светящийся искренней надеждой, и одновременно до странного покорный.
– Нет, Линда.
– Рой, дети.
– Они не видят разницы.
– Они ждали этого всю неделю.
– Мы сможем все восполнить, когда ты окажешься дома.
– Я буду слишком уставшей, чтобы готовить, Рой…
– Я буду готовить.
– Ты не умеешь. Ты даже не знаешь, что такое паприка! Это должна сделать Кэтрин. Милая, ты…
– Нет, Кэтрин никуда не уйдет, потому что мы с детьми остаемся в чертовой палате. Сегодня – День благодарения. Они должны быть со своей семьей.
– Они сидят тут с утра, Рой. Они проведали меня. Когда они рядом, мне кажется, что я должна улыбаться, быть энергичной и следить за тем, чтобы они не волновались. Я очень старалась. Но я устала и хочу дремать, смотреть какой-нибудь плохой фильм, жаловаться и стонать, не портя им праздник. Для них этот день особенный. Пожалуйста.