Бахнул выстрел, и Сашок, моментально утративший свой жутковатый облик, покатился по траве, завывая на все лады. Майка на плече у него окрасилась кровью, причем то ли от отсвета костра, то ли по какой-то другой причине она была не красной и не багровой, а прямо-таки черной.
– Говорил ведь. – Укоризненно покачал головой Павел, передернув цевье. – Дормидонт, ты же понимаешь, что у нас в ружьях за патроны?
– Догадываюсь, – проворчал старик. – Вот только, дьяки, вам тут не место. Это мой дом. Моя земля. И я в своем праве, ясно? Хочу – милую того, кто против моей стаи пошел, хочу – казню.
– Так-то оно так, только этот человек на твою землю пришел не добром, – подал голос спутник Михеева. – Твои дети силой его сюда привезли.
– Зато после он двоих из них чуть не убил! – рявкнул вожак. – И тем самым нанес мне смертельную обиду, за которую я вправе с него виру требовать.
– Силен. – Глянул на меня Павел. – Чего, серьезно?
– Да его детей и ломом, похоже, не убьешь, – подал голос я. – Вон они, оба двое. Один рядом лежит, вторая на крылечке сидит. А еще они меня оскорбляли всяко и унижали путем втаптывания в грязь человеческого достоинства, потому и пришлось прибегать к насилию. Так-то я бы и не подумал ничего такого устраивать. Я же смирный, как теленок.
– Врет! – прорычал Ратмир, с ненавистью глянув на меня. – Это все ложь.
– Да? – возмутился я. – А если в тарелку с едой плюнут на твоих глазах, а после тебе ее протянут со словами «жри, скотина», то ты как отреагируешь? Не знаю, как у вас, оборотней, а у нас, людей, за подобные вещи убивают, если не физически, то хотя бы морально. Это вопрос самоуважения.
Дормидонт повернулся к нам и уставился на Сашка, который мигом перестал выть, хоть ему, похоже, было очень больно. Переглядки, впрочем, длились недолго – сначала Сашок отвел взгляд в сторону, а затем кивнул.
– Вот! – обличительно заявил я. – Потому, Павел, если тут и есть чье право, то только мое. Я с любой стороны пострадавшая сторона, которая имеет право требовать справедливости и возмездия. Меня похитили, всячески оскорбляли, а под конец съесть собрались. Вот этот пожилой товарищ собирался мою печень лично употребить в пищу. И не приди вы мне на помощь, то так и случилось бы.
– Плохи твои дела, Дормидонт, – как-то очень недобро произнес Павел, снова поднимая ружье. – Ой как плохи. Прав Хранитель кладов, с любой стороны ты крайним получаешься. Причем ты ведь сам это знаешь, верно?
– Если я не прав, то отвечу. – Тряхнул седой гривой волос вожак. – Но не перед тобой, дьяк. Ты не из наших.