Дом Гольбио Вэрнона мы обнаружили быстро. Добротный трехэтажный особняк. На первом этаже мастерская, торговая лавка и помещения хозяйственного назначения. Второй и третий этажи, по всей видимости, жилые.
Вход в лавку оказался не заперт. На мелодичный звон колокольчика, оповестившего хозяев о появлении потенциальных клиентов, в помещение вошла юная девица, на мой неискушенный взгляд лет пятнадцати — шестнадцати, а там кто знает этих женщин, может быть, ей все восемнадцать. Черноглазая, живая, немного угловатая. Красавицей не назовешь, но премиленькая.
— Что угодно, молодым людям? — поинтересовалась девушка и к неудовольствию подруги кокетливо мне заулыбалась. Мелочь, а приятно. Как это ни странно, люблю, когда мои девчонки испытывают чувство ревности — заводит, понимаешь.
Я подарил продавщице ответную улыбку:
— Видите ли, юное создание, нам рекомендовали мэтра Вэрнона. — И не удержавшись, слегка прикололся: — Если вы и есть Гольбио Вэрнон, это письмо от достопочтенного Кремеля Тооли предназначено вам.
— Ну что вы, — ничуть не смутилась девица, — если вам нужен папа, я его сейчас же позову. — После этих слов, она взяла в руку лежащий на прилавке переговорный артефакт и, активировав магический прибор, сказала трагическим голосом: — Папенька, меня тут с тобой случайно перепутали. Думают, это я мастер Гольбио. — При этом она задорно посмотрела на меня.
— Вот же стерва, — почти неслышно одними губами произнесла Зулай. Надеюсь, дочь хозяина её не услышала — не хватает бабского конфликта на ровном месте.
— Хорошо, иду, — донеслось из переговорного устройства. — Ты там не очень лютуй, доча, распугаешь клиентуру, кто у нас товар покупать станет. — Последняя фраза явно предназначалась для наших с Зулай ушей. Похоже папенька имел полное представление о шаловливом характере дочурки и, слегка пожурив её, заочно налаживал добрые отношения с вероятными покупателями.
Гольбио Вэрнон оказался жгучим брюнетом лет пятидесяти, худощавого телосложения, на гладко выбритом лице выделяется преогромный шнобель, посеребренная по вискам курчавая шевелюра, все это вместе с хитроватым выражением черных как ночь глаз создало у меня некоторые подозрения о принадлежности ювелира к одной проживающей на Земле очень специфической национальной группе. Появившись за прилавком, он не приступил сразу к разговору, какое — то время молча смотрел на посетителей. Я не удержался от легкой шутки:
— Таки шо, будем делать душевный разговор, или нам отсюда?
— Не беспокойтесь, — разумеется Гольбио Вэрнон не подозревал о существовании славного города Одесса с его веселыми жителями и хохмы моей не оценил в полной мере, но все — таки заулыбался, — добропорядочным и обеспеченным материально клиентам тут всегда рады, если, конечно, их интересуют ОЧЕНЬ красивые вещи для ОЧЕНЬ красивых дам.