«Россия?! – он первый раз в жизни был так сердит на Инну, что его светло-голубые глаза стали от злости совершенно прозрачными, а рыжие волосы встали дыбом. – Ты с ума сошла? К вам? В Москву? В лапы к этим твоим бандитам-олигархам? К Березовскому?!» – «Березовский умер в Лондоне», – машинально поправила Инна. «Да и черт с ним! – Эдд негодовал. – К Путину?! Ты хочешь, чтобы я похоронил себя в этом вашем могильнике? Да знаешь ли ты, русская женщина, что миллионы твои соотечественниц мечтают выбраться из вашей страны куда угодно, хоть в Турцию или Сирию, а ты попала в Англию и не можешь стать тут счастливой? Да в курсе ли ты, что я похороню себя для любой более-менее вменяемой компании Европы, Америки и Англии, если свяжу свою профессиональную судьбу с Россией? Что для европейского профессионала с планами на будущее Россия – это самоубийство? Что туда отсюда едут только долбаные фрики, авантюристы и безработные учителя?! А наши дети? Ты же сама говорила, какие там у вас в России детские сады и школы?!»
Инна отступила, ей даже стало стыдно за свой эгоизм. Карьера? Работа? Мелкое тщеславие все это и больше ничего по сравнению с будущим ее детей. Кто она такая, чтобы одним махом все это поставить под угрозу?
Отступила, да. Но лучше ей не стало ни на грамм. Даже хуже: пока она мечтала о бегстве в Россию, кормила себя иллюзиями, как они вместе с Эддом начнут там новую жизнь, в сердце теплилась надежда. Теперь надежда оказалась крепко придавленной тяжелой плитой чувства долга. Собственно, дети были главным препятствием, если бы не они, Инна давно бы чмокнула в конопатый нос своего английского мужа и укатила в Москву. Но дети не давали двинуться с места, они были во всем виноваты, этот вывод напрашивался сам собой. И хотя Инна старалась как можно чаще напоминать себе, что детей рожала она сама, по своему желанию, с каждым днем ей все труднее было справляться с раздражением.
Выход нашелся как бы сам собой и оказался совсем простым, даже примитивным. Инна обратила внимание, что более-менее расслабленно и спокойно она чувствует себя, если выпивает за обедом и ужином по бокальчику вина. Сухого, хорошего вина, не какой-нибудь ерунды. От пары бокалов вина беды не будет – так рассуждала Инна, за спиной которой маячили, несколько смущая, папа и дедушка, сильно досаждавшие семье своим пристрастием к водке. Но ведь вино – это не водка, правда? Вино вообще полезно для сердца. Бокал за обедом и бокал за ужином постепенно превратились в пару бокалов за обедом и пару за ужином, потом Инна поняла, что если потихоньку начинать прихлебывать часов с одиннадцати, то к вечеру, когда приходит со службы Эдд, она сама любовь и радость, их супружеская жизнь как будто бы расцвела заново.