— Тогда нечего на мой гроб дышать и слюнями капать! — возмутилась Белоснежка, по-прежнему не открывая глаз.
Но Ралфи уже успел взять себя в руки.
— Вам с закрытыми глазами всё равно не видно.
— Главное, чтобы меня было видно! — парировала Белоснежка. — Сами подумайте, кто меня целовать захочет в заляпанном гробу!
— Не переживай, Белоснежка, — решила я проявить женскую солидарность. — Ты в любом гробу красавица.
Красавица фыркнула, но ничего не ответила.
— Вам легко рассуждать, — сказала она после паузы. — А я принца жду.
Обратив внимание на то, что Ралфи как-то слишком уж пристально рассматривает крышку хрустального гроба, причём на этот раз не красавицу, а именно крышку, я посчитала нужным предупредить:
— И не мечтайте, Ралфи. Лапать Белоснежку не дам. Целовать — тем более.
— Да я и не собирался, — возмутился ведьмак. — За кого ты меня принимаешь?!
И хоть обращался ведьмак ко мне, ответили ему из гроба.
— Я, между прочим, сплю! А сплю я с закрытыми глазами, — с неопровержимой логикой заявила Белоснежка. — И как мне принца отличить? Рит, он точно не принц?
— Сто процентов, — заверила я. — Гарантирую.
— Как-то ты подозрительно быстро ответила, — капризно надула губы Белоснежка.
— Да ты просто его не видела! Ну какой с него принц!
— А ну, опиши! — потребовала спящая красавица.
— Ну-у, — протянула я, окидывая возмущённого ведьмака взглядом покупателя на рынке. — Такой, знаешь, на любителя…
— Значит, красивый, — фыркнула Белоснежка. — Ладно, я готова рискнуть.
— Я тоже готов, — тут же заверил ведьмак. — Ради науки. Ну и не бросать же девушку в беде.
— Ну ещё бы! — разозлилась я и выдвинула контраргумент против: — Учти, Белоснежка, он небритый… А ещё он сегодня за русалками подглядывал. Может, даже на камеру их снимал. Так что не плачь потом, когда ваш поцелуй по сети разлетится и настоящий принц тебя целовать не захочет.
— Ну, знаете, это уж слишком! — возмущённо сообщила красавица и, фыркнув, перевернулась на бок, отворачиваясь. Яблоко при этом сунула под подушку, как будто и вправду волновалась, что мы его сопрём.
После экскурсии, а особенно после посещения Белоснежки, я жутко злилась. А вот Ралфи, наоборот, сиял начищенным самоваром.
Мне же его самодовольная ухмылка поперёк горла встала. Если честно — даже про хаос его дурацкий слушать расхотелось, а расспрашивать ведьмака самой — и подавно.
Стоило нам покинуть комнату с хрустальным гробом, я высказала Ралфи всё, что о нём думаю. Всё-таки ругаться при спящей (и, подозреваю что, злорадствующей красавице) — это нарушение правил академии, магического этикета, ну и женской солидарности (хотя, справедливости ради, последней почти не осталось; по вине Ралфи, естественно!).