И вот где-то в вышине грохочут раскаты грома, вспышки молний окрашивают тёмно-коричневую ткань над головами в кипенно-белый, поцелуи Ралфи всё больше напоминают укусы, а ласки потерявших всякий стыд пальцев, прямо поверх брючек, становятся такими необходимыми, что, клянусь, остановись ведьмак сейчас — и я бы сама заставила его продолжить!
— А-а-ах! — моё тело выгнулось дугой в сильных мужских руках.
Внутри одна за другой выстреливали огненные стрелы, я что-то мычала прямо в его рот, и он, не прерывая ритмичных движений языком, пил мои стоны с безумным остервенением.
На какое-то время сознание подёрнулось туманом, и мир стремительно рухнул сразу во все стороны.
Я пришла в себя, полулёжа на горячей рельефной груди. Пальцы, до этого безжалостно сжимавшие в кулаке мои волосы, гладили по голове, чуть подрагивая, как будто ощущая уколы тока.
— Прости, маленькая, — хрипло сказал ведьмак, целуя меня в макушку. И в тот момент, когда я, уперевшись ладонью в его грудь, попыталась отодвинуться, удержал рядом с собой. — Ты представить не можешь, насколько желанна. Насколько… восхитительна. И ты права. Место здесь… и вправду такое… не помню, когда мне в последний раз так хотелось почувствовать себя живым.
— Вот с этого и надо было начинать, — проворчала я, всё-таки отстраняясь.
А затем всё же двинула по наглой очкастой морде!
Но то ли ввиду тесноты нашей пиджачно-«щётковой» палатки, то ли руки у кого-то сильно ослабли, и этот кто-то — я, то ли (в это я сама отказываюсь верить) раздумала бить ведьмака, удар получился… так себе. На хиленькую троечку. Хлопок, а не удар. Позор для ведьмы, в общем.
К тому же ведьмак тут же накрыл мою кисть своей ладонью, прижал мои пальцы к покрытой жёсткой щетиной щеке и, зажмурившись как сытый кот, об неё потёрся! И, утихшие было, ощущения внизу вдруг вернулись! Всего на какой-то короткий миг, прошив тело снова сладким, тягучим, восхитительным спазмом! Чтоб ему провалиться прямо на этом месте!
Потому что это уже ни в какие ворота, честно!
На такую наглость восьмидесятого левела я и не знаю, как реагировать!
Не без усилий всё же выдернула руку, сдавленно выругавшись.
Избегая смотреть на Ралфи и прислушиваясь (со всей осторожностью, конечно) к своим ощущениям, попыталась понять, насколько Ралфи меня разозлил, и, к своему изумлению и даже шоку, обнаружила, что вообще не злюсь! А как прикажете злиться, когда мозг плавает в бульоне из эндорфинов и дофамина?!
В этом состоянии сладкого, затихающего послевкусия пережитого удовольствия злиться невозможно совершенно!