— Где кот? — спросила я жестко, не ощущая ног от страха.
— В твоей спальне… Я его на пол положила и…
Конец фразы остался далеко, в некой иной плоскости, столь же далекой от меня, как отражение в памятном саду мэтра Шаадея от реального мира.
— Урсул…
Он лежал на окровавленной тряпке. Алым окрасилась и шерсть на боку, там, куда пришлись собачьи зубы. Я знала, что за псина у старосты. Огромная, мощная. Волка пополам переломит, не то, что кота.
— Урсул…
Покалеченный питомец приоткрыл глаза, попытался жалобно мяукнуть, но в комнате не прозвучало ни звука. Страх завладел телом, будто дух Гвенды или Дарлина. Подчинил себе, ни шевельнуться, ни закричать. Что делать? Местный лекарь на кота не взглянет. Он и магов не всех принимать соглашается. А травница… Да чем она поможет? Лечить умеет разве что простуды. Дот и то лучше справляется.
Стоп!
Неподалеку есть настоящий целитель! Живет в замке на холме, но обслуживает исключительно членов герцогского семейства. Изредка выписывает рецепты прислуге, правда, лишь тем работникам, кто на хорошем счету у герцогини. Но ведь я на хорошем счету! И вообще, во мне течет кровь треклятого семейства! Да и самой Ее светлости полагается разбираться в котах и их недугах получше поселкового лекаря и травницы вместе взятых.
Уф… Я посмотрела на Урсула, вонзив ногти в ладони. Надо принимать решение. Сейчас. Потом будет поздно…
…Пять минут спустя я шагала со спеленованным котом на руках по основной дороге к воротам, которыми заканчивался поселок Бирюзовый. Дальше начинался спуск, а потом подъем к герцогскому замку. Просить у местных транспорт всё равно, что снега в разгар июля у небес. Мне здесь никто не поможет. Даже пытаться бесполезно. Дети и те веселились, узнав о беде с котом. Я шла, отлично понимая, что обращаясь к герцогине, объявлю перемирие и не посмею отказаться, чего бы она не потребовала взамен. А она потребует. И не важно, что это будет: приказ ходить к ней на уроки или называть бабушкой, я подчинюсь. Без единого возражения. Но разве есть выбор?
Наверное, стоило постучаться с черного хода. Всё-таки год назад я натирала тут пол, а на зимнем балу герцогиня так тщательно меня загримировала, что никто не признал. Да, пожалуй, стоило. Но я поднялась на парадное крыльцо, чтобы не делать крюк. На дорогу, хоть я и шла быстро, уже ушло около получаса. Вид каменных ступеней вызвал неуместное нынче воспоминание, как по ним — припорошенным снегом — спускался Ульрих, но я приказала образу полуведьмака сгинуть. Неподходящее время являться и бередить душу.