— А Бальдр знает об этом? — спросил я.
— Конечно, нет. Не будь наивным. И даже не думай говорить ему об этом. Он ни на секунду тебе не поверит.
— Ах ты, тенистый старый хрен. Использовать собственного сына в политических целях.
Один нахмурился, глядя на меня. Разочарование волнами исходило от него.
— Я использую все имеющиеся в моем распоряжении инструменты, чтобы обеспечить безопасность этого мира. Я думал, что ты лучше всех меня поймешь.
— Дерьмо. — Я взглянул на козочку с веревкой, обвязанной вокруг бороды. — И это должно было быть ободряющей речью?
— Локи, просто спусти штаны и заставь эту сучку смеяться.
Я с трудом сглотнул.
— Я еще недостаточно пьян для этого.
Один взмахнул рукой, и скрытая магия задрожала, когда он протянул бутыль через эфир. Он протянул ее мне с молчаливым неодобрением, и я осушил ее целиком.
— Все еще недостаточно пьян, — заявил я, швыряя бутыль в темноту с крыльца Вал-Холла.
Вздохнув, Один протянул мне еще бутыль. Я осушил и эту, а затем махнул ему рукой в универсальном знаке «продолжай».
— Если ты потеряешь сознание, — прорычал Один, — она убьет тебя. Ты ведь это знаешь, не так ли?
Я проигнорировал его слова, взял третью бутыль и осушил ее. Мой желудок опасно сжался, как это всегда бывало, когда я только что выпил огромное количество алкоголя за очень короткий промежуток времени. Я закрыл глаза, пока рвота не прошла, а потом снова открыл их. Один свирепо смотрел на меня, сжимая в кулаке веревку. Веревку, которая вела к милой маленькой козочке.
О чем мы опять говорили?
— Спускай штаны, — сказал Один.
О. Дерьмо. Верно. Я возился с поясом, не понимая как его расстегнуть, и просто сорвал штаны, отправив их в полет через эфир. Это движение заставило меня пошатнуться, но я поймал себя на том, что стою на краю крыльца Вал-Холла. Один с отвращением фыркнул.
— Думаешь, сможешь ее привязать? — спросил он, вдавливая веревку мне в ладонь.
Я уставился на него во все глаза. Мой разум категорически отказывался понимать слова Одина. Вместо этого я подумал о том, как хорошо было бы выпить еще одну бутыль меда, а потом, может быть, пойти и прилечь где-нибудь.
— Твои чертовы яйца втянули нас в эту кашу, Локи, — заявил Один. — А теперь твои чертовы яйца вытащат нас из нее. Это же поэзия. У Браги с этим будет целый полевой день.
Мой желудок снова сжался, на этот раз еще сильнее. Я крепко зажмурился.
— От стихов Браги меня тошнит, — процедил я сквозь стиснутые зубы.
Рука Одина хлопнула меня по плечу.
— Они будут говорить об этом еще тысячу лет, — сказал он.
Когда я открыл глаза, Одина уже не было. Я стоял один, полуобнаженный, на крыльце Вал-Холла с веревкой с козочкой.