Это была настоящая любовь.
Я ахнул, словно от боли, и руки Фалура сжались вокруг моей груди, когда его толчки усилились. Я никогда и никому не говорил этого слова раньше. У меня никогда не было для этого причин. Но это поразило меня тогда, когда мое тело рикошетило между наслаждением от тепла Ани, поглощающего мой член, и Фалуром, двигающимся внутри меня. Любовь. Это слово горело и бурлило внутри меня, как оргазм, пока я не почувствовал, что вот-вот взорвусь. Я открыл рот, чтобы сказать правду, рассказать своим возлюбленным, что они значат для меня.
И я был захвачен экстазом. Я впал в такой невероятный оргазм, что он, казалось, длился вечно, заглушая мой разум и разрушая мое тело. Серия вздохов и криков слетела с моих губ, пока я выпускал свое семя, снова и снова, внутри прекрасной женщины, носящей моего ребенка. Это чувство было непреодолимым, как утопление. Я вдруг понял, почему Аня иногда плакала после того, как мы занимались любовью. Мои собственные глаза внезапно наполнились слезами, будто сила этого оргазма вытянула все мои эмоции на поверхность.
Но я не мог… я был Локи, а Локи не плакал.
Рефлекторно я еще крепче прижал иллюзии к телу, а затем позволил себе рухнуть рядом с Аней и Фалуром. Наш пот впитывался в простыни, которые я утащил из Асгарда, наше тяжелое дыхание смешивалось с дымом от низко горящих свечей, которые почти тонули в лужах сладко пахнущего воска. Я мог бы сказать им сейчас, подумал я, но напряжение, потребность, спали с этим потрясающим оргазмом, и мне не хотелось нарушать сладостное молчание между нами. Глаза Ани закрылись, а дыхание Фалура замедлилось, словно во сне. Теперь уже не было никакой срочности, у нас было все время в мирах.
Младенец в животе Ани толкался, сильно и безошибочно, о мою ладонь. Я усмехнулся, когда глаза Ани снова распахнулись. Младенец шевельнулся под моей рукой, и я пошевелил пальцами, пытаясь последовать за ним.
— Он не хочет дать мне поспать, — сказала Аня, зевая.
— Это он? — спросил я.
— Мать Ани думает, что это мальчик, — объяснил Фалур хриплым от сна голосом. — Она говорит, что у Ани слишком низкий живот для девочки.
— Вот уж не думал, что такое можно предсказать, — сказал я.
Малыш снова лягнулся, на этот раз высоко и сильно. Я прижал ладонь к тугой коже живота Ани, воображая, что чувствую ногу или, возможно, локоть. Это было похоже на поиск связи с другим миром.
Аня зевнула и посмотрела на меня своими тяжелыми от сна глазами.
— Я рада, что ты вернулся, — пробормотала она. — Даже если это всего лишь еще раз, прежде чем…