Дивизию переименовали в 4-ю Гвардейскую Смоленскую и вернули на Брянский фронт, в Теменичи. Дали недельку отдохнуть и подвезти боеприпасы, и потом опять началась работа уже в районе Речицы, где мы оказывали поддержку плацдарму на правом берегу Судости. Войска пытались его расширить, но немцы непрерывно контратаковали его. В течение двух недель произвели более десяти тысяч самолетовылетов, затем пришлось бить кулаком по столу и требовать отвода в тыл на переформирование. Машины выработали ресурс полностью, и дальнейшая их эксплуатация грозила катастрофами. Так что война – войной, а обед по расписанию. Было видно, что Красовский обиделся. Но он прекрасно понимал, что за его «еще чуть-чуть» стоят жизни летчиков. Тем более что повод для моей настойчивости был: четыре машины 125-го гвардейского полка сели на вынужденную по падению давления масла и наддува. Инженера я, конечно, сегодня же в рулон закатаю: почему выпустил, но есть предел технике. Нас сменила 241-я БАД полковника Куриленко, которую вытащили из 16-й Воздушной армии, стоявшей и действовавшей чуть южнее. Я развел руками:
– Так интенсивно мы еще никогда не работали, Степан Акимыч. Ресурс в ноль уже давным-давно вылетан, то, что у нас двигатели лучше подготовлены, дало нам семьдесят шесть дополнительных часов на машину, но дальше – стоп. Требуется второй состав машин, а технарей для этого у меня нет.
– И у меня их тоже нет. Ладно, я не обиделся.
– Угу, по вам заметно.
Командующий смотрел в пол и водил левой рукой по столу. От мата в мой адрес его сдерживал только мой женский образ.
– Сашенька, знаешь, что обидно, что пик твоей готовности пришелся на действия другого фронта и другой армии. В итоге – у них все в шоколаде, а нам опять по шапке надают за то, что бомберов сточили. Ладно, лети в свой Воронеж.
– Там готова третья серия машин, поэтому, часть первого гвардейского через неделю вернется.
– Не вернется. Забирают вас. Все, иди!
– Есть!
Глава 18
Главный режиссер перехватывает инициативу, или «Такая корова нужна самому»
В весенне-летних боях взошла «звезда» Покрышкина, он сбил за этот период больше сорока самолетов противника и стал в июле командиром 1-го отдельного гвардейского полка. Специфику нашей тактики он уловил сразу, опыта, как боев, так и полетов, у него было больше, чем у Тамары или Майи. Плюс организаторский талант, поэтому я его продвигал достаточно активно вверх по служебной лестнице. Уже под Речицей я практически все управление полком передал ему, потому что такая интенсивность вылетов требовала от меня, как от командира дивизии, полной отдачи, и заниматься планированием работы ОРБАП мне было просто некогда. Сразу, как только мы перелетели в Воронеж, там оказался Сталин. Дивизия, кроме звания Гвардейской и почетного наименования Смоленской, получила орден Суворова 1-й степени на знамя, и стала первым соединением, награжденным таким орденом. Плюс, не без основания, Сталин считал, что 1-й полк – это и его заслуга. Он в самый сложный момент принял решение о выпуске «метел», хотя опыта создания таких машин у СССР не было. Основной целью визита главы государства стало посещение Воронежского авиационного завода, все цеха которого вновь, после вынужденной эвакуации, работают на полную мощность. Кроме этого завода, Сталин посетил цеха Воронежского экскаваторного, который выпускал гвардейские минометы. Он принял участие в митинге на площади возле облсовета. А ближе к вечеру весь личный состав дивизии был построен на заводском аэродроме и приветствовал Верховного Главнокомандующего и нескольких маршалов и генералов Ставки. Тимошенко вручил дивизии Гвардейское знамя, а Шверник прикрепил к нему орден Суворова. То, что Сталин посетил дивизию, было одновременно и приятно, и настораживало. Особенно, когда прозвучали слова о том, что это единственная дивизия, которой командует женщина. В отместку нас вывели в официальный резерв Ставки ВГК. Под это дело я выпросил полуторный технический состав, который «обещали» предоставить. Мы провели Сталина по нашему ПАРМу, показали цеха доводки и ремонта машин, двигателей, оборудования. Прошлись по сборочным цехам. Он внимательно выслушивал и объяснения Путилова, и мои поддакивания ему.