— Ба-а, да ты уже поплыла, подруга, — обомлела Крис, присаживаясь рядом.
За коньяком с легкой закуской она мне рассказала, что у нее роман с Гущиным закончился еще два года назад. Но они часто общаются, и Сергей к ней регулярно заезжает за советом, чтобы Кристина помогла ему выбрать лучшую подборку фотографий для редактора.
— Ну и посплетничать, — добавила Крис.
Меня уже корежило от ревности. Да, я заревновала Гущина и не на шутку!
Он тут ходит за мной, а с Кристиной у него такая нежная дружба после пылкой страсти? Еще меня грызло, что Гущин со мной всегда был только из-за поиска Троянского коня. Если бы я не была связана с Высоковским, то и Гущин около меня не вертелся бы…
С горя я пила рюмку за рюмкой. И уже не знала чего именно запиваю, грызущую совесть или жалящую ревность.
Голова дурная, и все вокруг, как в тумане… Меня мутило, но я продолжала ржать, как психически нездоровый конь. Лицо Кристины мне все больше напоминало свиноподобного китайца, а сама я себе казалась злой и голодной гарпией.
— Сексу тебе не хватает, — голос Кристины меня бесил своей нудностью. — Потому ты и злая… Посмотри на меня, я ведь самодостаточная.
— Фу! Не надо мне такого достатка, — блин, сейчас вырвет. Похоже, коньяк просится обратно… — Забирай своего Гущина, хочешь залюби его до смерти, а хочешь — съешь! — махнула я рукой и свалилась с кухонного дивана.
И почему так падать больно? Голову разрывало от ужасной песни: «Пошлю его на небо за звездочкой!». Господи, кто это слушает такое старье? Перед моим носом очутился мобильник. Вставать с пола было лень.
— Это Высоковский, — над головой прогремел голос Кристины.
— К черту его! — убрала я руку подруги.
— Он слышит.
— Пусть проваливает эта ледяная глыба! А лучше сдохнет там со своими жирными блондинками…
— Ну, ты все слышал… Ага… Я все поняла, — звенела над головой Кристина.
— Ничего ты не поняла, — и почему говорить так трудно? — Я влюбилась в этого козла, а он смотрит только на свиней, уехал и даже не попрощался…
Перед глазами простиралось поле. На солнце переливались золотистые хлебные колосья, в которых, хрюкая, резвились розовые поросята…
Что за жуткий сон?
Я открыла затекшие глаза и хотела приподнять голову, но не смогла. Резкая боль ударила в висок, и к горлу подкатила тошнота. Я рухнула обратно на подушку и спряталась под одеяло.
— Проснулась?
— Гущин, не ори, — простонала я охрипшим голосом. — Меня сейчас вырвет…
— Опять оскорбляешь? Не знал, что от моего голоса тебя рвать тянет. Что раньше об этом не сказала?
— Гущин, умри, хоть на минуту… — простонала я.