Получается, что мы все поссорились очень глупо и тупо.
Одно радовало, у меня появилось любимое дело. И во время игры на фортепиано ко мне пришло озарение: Марина! Причина разрыва дружбы не я, а она!
И мне сразу захотелось этой мыслью поделиться с Лаврентьевой. И, начхав на ссору, я ей позвонила.
— Володина, ты случайно не ошиблась? — начала она.
— Нет. Лен, надо увидеться.
В ответ молчание.
— Хочешь, ко мне приходи? — предложила я. — Мама пирог испекла.
— Таньк, я на диете, — неохотно ответила она.
— Тогда… просто чай?
Лена засмеялась, и я поняла, что лед тронулся.
— Заходи сейчас! — сказала я и отсоединилась.
Разумеется, я переживала: придет она или нет, ведь почти два месяца мы не общались. И много воды утекло. Теперь все случившееся казалось такой глупостью! А ведь можно было просто начистоту поговорить. По крайней мере, я теперь в это верила.
Любой музыкант знает, что с помощью клавиш можно выразить свои чувства и даже описать, что видишь, чем дышишь и о чем думаешь. И, видимо, я так громко думала и выражалась, что совсем не заметила вошедшую в комнату подругу.
Увидев Лену, я сразу бросила играть и удивилась ее слезам на глазах. А та прохрипела:
— Продолжай, пожалуйста…
И я продолжила. Затем Лаврентьева попросила повторить, потом еще что-нибудь сыграть…
Я ей играла почти час и даже устала. На последней мелодии я упала на клавиатуру, а подруга рассмеялась:
— Ну, ты даешь! И ты от нас скрывала свой талант?! Почему я не знала, Володина?! Ты хоть понимаешь, что в этом твоя ценность в обществе?
— А я думала, что людей ценят за другие качества. На худой конец за то, какие они есть.
— Да это все так, но только в твоих книгах. Ну, чего ты стоишь? — Лена распахнула свои широкие объятия. — Иди сюда!
Как я по ней соскучилась! Вот я ее любила такой, какая она есть, и ценила все ее лучшие качества. И это не в романах…
— Володина… Какая же ты дура! Не могла мне все сказать, как есть? Без Маринки?.. Ведь дважды была у меня. Зачем Ваську приплела?
— Вы помирились? — спросила я, и увидела испуг на ее лице.
Но потом она со смехом мне сказала:
— Конечно, я его простила. Я-то думала, что он пришел тебя развратить! А я не даю своих подруг в обиду! Рассказывай, когда ты так играть научилась? — перевела она тему. — Ты же ненавидела этот инструмент!
— Как только осталась одна, тогда и заиграла.
— А как эти вещи называются? Это же новое что-то? — допрашивала Лена.
— Это мое сочинение.
— Тво-е?! Я думала, что ты стырила! Таньк, тобой надо заняться… — тут Лена прикусила губу. — Я помогу тебе, но пока не говори никому.