Мы допиваем пиво уже на борту речного трамвая. Он еще долго стоит, ожидая одиночных утренних пассажиров. Это начинает раздражать: вообще больше всего в жизни меня раздражает бесцельное ожидание, и, конечно, я люблю работу в угрозыске не только потому, что приходится решать бесчисленное количество сложных и даже головоломных вопросов, а и потому, что почти никогда не просиживаешь стулья в разных приемных, перед нами быстро открываются любые двери. И я понимаю почему: в одном случае - из любопытства, в другом - от страха, в третьем - из уважения...
Но капитан речного трамвая не знает, что на борту его посудины сидит инспектор уголовного розыска. Ему все равно, инспектор ты или сам генерал, ему нужно выполнить план с минимальными потерями, - так зачем гонять полупустое судно?..
Наконец двигаемся.
Я смотрю, как Марина подставляет лицо свежему речному ветерку, как треплет он ее длинные светлые волосы, и только теперь понимаю, что у нас впереди два долгих дня, сегодня пробудем на пляже до самого вечера, потом пойдем на последний сеанс в кинотеатр "Краков", а завтра...
Кстати, что завтра?
Я ласково касаюсь пряди ее волос, Марина прижимается ко мне щекой, и я шепчу ей на ухо:
- А завтра?
Марина всегда понимает меня с полуслова, по крайней мере в большинстве случаев, поэтому и отвечает, не колеблясь:
- По грибы.
По грибы - это подарок мне.
Я - грибник, и все в управлении знают, что в милиции я фактически не по основному призванию - мне бы работать лесничим, дневать и ночевать в безграничной полесской дубраве. Но и я уверен, что никто из милицейских капитанов и даже майоров не разбирается так в груздях и подберезовиках, маслятах и рыжиках. Особенно рыжиках. Нет на свете лучших грибов. И жареных, и соленых, и маринованных.
Однако о рыжиках будете думать завтра, уважаемый капитан, потому что трамвай уже подруливает к пристани и резко сигналит, предупреждая какого-то рыболова в лодке, - болван, а не рыбак, разве непонятно, что речной трамвай разгонит даже привычную ко всему плотвичку?
Мы с Мариной выскакиваем на берег первыми, сбрасываем туфли и, увязая по щиколотку в не прогревшемся еще с ночи песке, бредем через остров к основному днепровскому руслу. Там вода холоднее и течение быстрее, народу, конечно, будет море, но мы с Мариной, если захотим, можем уединиться даже в человеческом столпотворении.
Правда, между девятью и десятью часами пляж заполняется, и к воде приходится пробираться, чуть ли не переступая через множество тел. И все же нам хорошо: мы ранние пташки и лежим у самой воды, я - навзничь, подложив под голову руки, а Марина зарылась в песок - уткнулась подбородком в подставленные ладони и читает мне Уолта Уитмена: