Теперь можно было разобрать, что Фоняков выгружает из автобуса железную кровать. Спинки уже вытащил и прислонил к ограде, сетка, должно быть, была тяжелой или плохо проходила в дверцу, открыл калитку и позвал:
- Иди сюда, Борис, помоги!
Я отчетливо слышал каждое его слово, хотя до автобуса оставалось метров пятьдесят. Он точно сказал: "Борис", и мне захотелось ускорить шаги, но сразу подавил это желание, только стиснул локоть Крушельницкому, и тот кивнул мне в ответ.
Фоняков перегородил сеткой тротуар, мы могли бы обойти автобус по мостовой, однако Толя остановился в нескольких шагах, наблюдая, как Фоняков дергает сетку.
- Помочь, дед? - спросил Крушельницкий.
Тот неприязненно оглянулся. И в это время из калитки на улицу вышел Пашкевич. Лысый бандит в легких парусиновых брюках и полосатой рубашке. Коротким взглядом он скользнул по нас и принялся помогать Фонякову.
- Поднимай, папаша, - скомандовал.
Я шагнул вперед, словно хотел обойти Пашкевича схватил его за руку и выкрутил за спину.
Пашкевич понял все сразу - обладал молниеносной реакцией, вывернулся и едва не вырвался. Ударил меня ногой в живот, грязно выругался, рванулся в усадьбу, но Толя успел схватить его за другую руку.
Клацнули наручники, и лысый осел на тротуар.
- Спокойно, Пашкевич, - властно сказал Крушельницкий, - хватит тебе куражиться!
Лысый сидел на тротуаре и с ненавистью смотрел на нас. Конечно, я не ожидал благодарности в его взгляде, но глаза излучали столько ярости, что ее хватило бы не только на нас с Толей, а и на весь уголовный розыск.
- У-у, гады! - прошипел он.
Меня не трогали его эмоции, я проскользнул в калитку, чуть не наскочив на полную женщину в грязной кофте.
- Вам кого? - остановилась она, загораживая дорогу.
Я обошел ее, отстранив не очень вежливо, и взбежал на высокое крыльцо. Отсюда дверь вела на открытую веранду, а там стояла, испуганно глядя на меня, вчерашняя светловолосая красотка.
- Мария Щепанская? - спросил я.
- Мария... - попятилась женщина. - Откуда вы и что вам нужно?
- Милиция! - сказал я, наверное, слишком громко. Но что я мог поделать, не удержался. - Милиция, и вы задержаны, Мария Щепанская!
Стояла - красивая, грудастая, молодая и самоуверенная, а отшатнулась - сгорбилась, посерела, и кожа на ее лице покрылась морщинами. Однако я ни на мгновение не пожалел ее, и не потому, что огрубел на милицейской работе: ведь знала, что делает, сознательно шла на преступление. Думала обойдется. Но не обошлось, не могло обойтись, и пусть это знают все: никому не обойдется!