У Алекса челюсть поехала вниз от удивления, но прежде чем он успел решительно послать советника по известному всем русским адресу, тот брякнул:
– Вскоре корпус выйдет в Россию, а вы так и не добились от французского правительства разрешения посетить свой бывший замок в Нормандии. У него теперь новые владельцы. Вряд ли без настоятельной просьбы с нашей стороны вам его вернут. Однако я имею кое-какие письма к герцогу Ришелье, обязывающие его во всем способствовать мне. Если мы сговоримся, вы не далее как через неделю сможете наведаться в родные места.
Фабр осекся. К старому дому его тянула не одна ностальгия. Он хотел найти могилы родителей. Четверть века за ними никто не ухаживал. Да и есть ли они в природе? Все три года пребывания корпуса во Франции Алекс добивался своего, но французские чиновники молчали. Ему потихоньку передали, что замок куплен каким-то банковским тузом, который снабжает деньгами правительство. Даже граф, написав несколько раз лично королю, должен был развести руками: «Извини, дружище, Луи не хочет нам отвечать». И вот теперь этот субчик предлагал запросто уладить дело. А взамен всего ничего – на столе перед Фабром уже были разложены листы бумаги, исписанные ровным, напористым почерком Вигеля. Только подпись. Можно даже не читать, если неприятно.
– Вы не торопитесь, – вкрадчиво уговаривал его советник. – Ступайте домой, подумайте. Утро вечера мудренее. Завтра и дадите ответ.
Совершенно раздавленный, Алекс остался ночевать в штабе. Сам не знал, почему. За бумагами он отвлекался от услышанного и забывал разговор. Почти. Что-то скользкое и холодное поселилось у него в груди, точно ему положили на сердце жабу, которая немедленно принялась сосать кровь.
Подписать донос на графа? Мало у них по службе было трений? Иной раз командующий доводил заместителя начальника штаба до белого каления, как в том случае с таможней. Иногда просто раздражал безапелляционностью суждений. Не переносил критики. Всегда во всем был прав. А работать? Как он заставлял его работать! Будто за ними гнались разбойники. Нет, с его сиятельством порой очень даже несладко. Сколько раз Фабр предупреждал графа, что вечные сатиры на вышестоящих плохо кончатся! Кто оказался пророком?
И все же… Подписать донос? Мало того, что это недостойно дворянина. Он по-человечески стольким обязан Воронцову. Если б тот знал, что Алекс предаст его, разве стал бы тогда, после Бородина… Ах, черт! Беда какая! Не может он вот так нагадить человеку, который… ради которого… с которым…
Алекс закрыл глаза и положил голову на столешницу. А мать и отец? Где они? Что с их костями? Разве лучше будет предать родителей? Они и так плачут на небесах, что их сын вырос на чужбине, воевал против своей родины и теперь вернулся домой в войсках оккупантов. Алекс Фабр граф де Мюзе, потомок крестоносцев. Что ему теперь делать? Что ему