Прошло двадцать лет. Ричард стал политиком-тори. Джералд защитил степень доктора. Усердным трудом Уэсли поправили свое состояние. Даже Артур мог бы принести честь семейному имени, если бы в 1814 году не сменил его на титул герцога Веллингтона. В Дублин он не вернулся.
10 февраля, в одиннадцать часов дня, герцог, офицеры его штаба, адъютанты и несколько дипломатов британского посольства в Париже сидели в Зеленой столовой особняка на улице Монж, ожидая, пока индусы-грумы разольют чай. Были три вещи, которые Артур Уэсли очень ценил: белые скатерти, конь Копенгаген и пудинг с ржаными гренками. Последний прекрасно готовила его матушка – единственное, что в отдаленной перспективе могло заставить победителя Наполеона визитировать родные места.
Вдыхая запах крепкого китайского чая, Артур воображал, как, никем не узнанный (что уже фантазия), он сойдет в Дублине с корабля, ведя под уздцы своего гнедого. Как они вместе поедут через вересковую пустошь, а кусты будут пахнуть джином (ведь джин пахнет вереском). Как в доме, наконец, все поймут, кто был надежда и опора…
Серебряный чайник для заварки стукнул о край сахарницы, и этот звук вернул герцога к реальности. Внесли десерт. Завязался ни к чему не обязывающий разговор. Погода, сырой ветер из Голландии, тамошние газеты, дерзости эмиграции в адрес короля Луи, новый нидерландский принц-душка Вильгельм, его брак с сестрой царя, Анной Павловной. Как он мог отвергнуть руку британской принцессы Шарлотты и выбрать эту медведицу? Хитрости императора Александра, русским нельзя верить, их корпус здесь представляет угрозу для англичан. Неужели вы полагаетесь на слово их командующего?
А? Этот вопрос уже относился непосредственно к Веллингтону, и герцог застыл, не донеся ложечку до рта. Почему бы им ни дать ему спокойно поесть? Конечно, он верит Воронцову.
– Конечно, я верю Воронцову, – повторил Артур вслух. – Я хорошо знаю его отца.
«Вот папаша, так папаша! Всем бы такого старика! Кажется, Майкл говорил, что посол ни разу не драл его в детстве. Впрочем, за что? Он правилен, как мачта. За три года даже мне ни разу не соврал».
– Да, безусловно, я ему верю.
– Тогда почему русские…
В этот момент окно с улицы со звоном распахнулось. Оно и не было плотно закрыто: южная сторона, солнце, теплый, еще не пропитанный летним зловонием городской воздух. Что-то тяжелое ударило по столу, послышался треск разбитого фарфора. Однако осколки не брызнули во все стороны – круглый темный предмет угодил в самую середину пудинга на блюде и шипел в нем, яростно искря шнуром. Еще секунда…