Законоучителем и духовником внуков, наставником в христианском законе, Екатерина Алексеевна избрала протоиерея Андрея Афанасьевича Самборского. Прекрасный выбор Екатерины не раз подвергался осуждению, понеже на него смотрели, как на человека светского, лишенного глубокого религиозного чувства. Наблюдая за протоиреем, перлюстрируя его переписку с Великим княжичем Александром, Екатерина пришла к выводу, что наставления Самборского преисполнены истинно христианским духом. Императрица, приняв во внимание долголетнее его пребывание за границей, разрешила ему носить светскую одежду и брить бороду, что вызвало всякие нарекания в закулисье двора.
– Что нынче интересного узнал ты от своего учителя, – испросила как-то раз венценосная бабушка у своего внука.
Тот, чуть помешкав, весело, по-детски гримасничая, глядя на нее снизу вверх, ответил четким, правильным слогом, как на уроке:
– Мне понравилось нынче из разговора с Андреем Афанасьевичем то, что он полагает, мне надобно находить во всяком человеческом состоянии – своего ближнего, и тогда мне никого не придется обидеть, отчего и исполнится закон Божий.
Екатерина ласково заметила:
– Весьма разумно! И я так полагаю. А ты, как вижу, тоже с оным согласен?
– Согласен, бабушка!
– По душе тебе твой учитель?
– Весьма по душе! Андрей Афанасьевич добрый-предобрый!
– А как он преподает тебе уроки английского языка, Сашенька?
– Тоже знатно! Мне нравится, Ваше Величество.
– Верю, сынок. Протоирей много лет прожил в Англии, английский знает, как родной. Он, может статься, весьма скоро научит тебя свободно разговаривать на оном языке. Относись к занятиям ревностно, упражняйся с желанием. Tы ведь знаешь русскую поговорку: «говори мало, слушай много, а думай еще больше»?
– Знаю, бабушка! Непременно буду упражняться! Мне надобно бежать, бабушка! Константин меня ожидает.
Екатерине еще не хотелось его отпускать. Держа его за руку, она ласково молвила:
– Сашенька, я хочу, чтоб ты позировал художнику Дмитрию Левицкому. У него хорошо получаются портреты в полный рост.
– Бабушка, но сие так скушно стоять часами… Увольте, бабушка-голубушка!
Екатерина сожалительно сжала губы:
– Ах, баловник мой! Ну, а когда Боровиковский Владимир будет писать семейный портрет, тоже не захочешь часами просиживать?
Внук, весело взглянув на бабушку, рассудительно молвил:
– Тут уж некуда будет деться, бабушка. Семью надобно будет уважить.
Александр ласково взяв ее руку, и, поцеловав ее мизинчик, резво убежал. Екатерина едва успела провести рукой по его светлым кудрям. Проводив его материнским взглядом, Екатерина продолжила размышлять о должном воспитании, любезных ее сердцу, внуков. Не сумневалась она и в выборе воспитателя-камердинера, генерал-поручика Александра Яковлевича Протасова, родственника княгини Екатерины Дашковой. Ранее он состоял при Великом князе Павле в звании придворного кавалера, являясь его усердным и добросовестным воспитателем. Павел Петрович давно сам родитель, вот и не худо теперь его наставнику, наставлять сыновей своего воспитанника. Екатерина знала, что Протасов, как верный сын православной церкви и строгий хранитель дворянских преданий, не сходился в политических взглядах с Лагарпом. В своих скромных высказываниях, он пытался донести до нее, что свободомыслие Лагарпа опасно и вредно для Великого княжича Александра Павловича. Беседуя с ним, Екатерина выяснила, что хотя, по его мнению, у швейцарца честнейшие намерения, но ратовал сей правдолюб за народное правление, а не за монархию.