Де Сегюр смутился прямому вопросу, шляпа в его руке была изрядно скомкана, но он пакии честно ответствовал:
– Не думаю, Ваше Императорское Величество. Но, вполне может статься, что, естьли шейх Мансур попросит помощи у турок, они ему не откажут.
Екатерина, ведя сию беседу, под конец, не смогла скрыть своего сарказма и недовольства.
Величественно кивнув, она дала понять, что разговор закончен. Де Сегюру оставалось токмо встать и, распрощавшись, удалиться.
Записки императрицы:
30-го октября в ущелье между укреплением Григориполисом и Малой Кабарды произошло безрезультатное сражение между русскими и отрядами шейха Мансура, а второго ноября его отряд черкесов и других народностей из двадцати тысяч человек у села Татартуп напал на отряд под командованием полковника Лариона Тимофеевича Нагеля и был разбит.
* * *
Екатерина обожала свою камер-юнгферу Марию Саввишну Перекусихину. Токмо на ее плече, она могла облегчить свою печаль потоками слез, зная, что чистая помыслами Саввишна, искренне пожалеет, поможет советом, утрет слезы и никогда не осудит. Она ни в какую не желала выходить замуж и Екатерина, как-то в день ее рождения подарила, обрадованной подруге, свой, усыпанный брильянтами, миниатюрный портрет со словами:
– Вот тебе жених, коий никогда тебе не изменит.
Добрая Мария Саввишна часто приговаривала: «кто любит Бога, добра получит много». Мудрая, она не всегда говорила, что знала, но всегда знала, что говорила. Пожалуй, благодаря ей, Екатерина поняла, что многознание, ум и мудрость – разные вещи. Марья Саввишна помогла ей стать мудрее своего ума. Иметь таковую подругу – Божье благословенье! Все Саввишну уважали и любили. Однако, некоторые, понятно, изрядно завидовали ее близости с самой императрицей. Среди них, не удивительно, была и Дашкова Екатерина Романовна, недолюбливающая всех тех, кто был ближе к Екатерине, нежели она сама.
Однажды, Екатерине пришлось, средь бела дня, прилечь из-за жестокой головной боли и заснуть. Проснулась она через некоторое время, разбуженная, придушенными, но возбужденными голосами Протасовой и Перекусихиной. В пылу разговора, наверное, они забыли, что дверь в ее спальню чуть приоткрыта. Екатерина видела Марию Саввишну, сидящую лицом к двери.
– Ты ее привечаешь, даже любишь, – возбужденно пеняла ей Анна Степановна, – а сия Дашкова злословила даже по поводу твоего всегда детского выражения лица! Злорадствует, что ты заглядываешь в рот каждому сановнику, каждому чину. И толку от тебя императрице никакого. Она, по словам княгини, тебя терпит. И семьи у тебя нет, ни мужа, ни детей, ни племянников…