Бассандер напрягся, и я уже готов был получить от него подзатыльник.
Обошлось без этого. Аэта навис надо мной, гневно раздувая ноздри.
– Raka deni ne? – обратился он к Сагаре, не сводя с меня глаз.
«Это еще кто?»
Я не смутился и не отпрянул.
Сагару, кажется, одолела его привычная молчаливость, и вместо него ответило Танаран:
– Это Марло. Он спас нас на Тамникано. Он даровал ndaktu ичакте.
Танаран отвело взгляд от повелителя и посмотрело на потолок, задрав подбородок, как воющий на луну волк.
– Asvatada ne? – произнес аэта, одобрительно наклонив голову. – Вот как? Тогда я благодарен тебе. Итана Уванари было ценным имуществом. Приятно знать, что оно встретило достойную смерть.
Я вспомнил смерть Уванари, вспомнил, как сьельсин истекал кровью на полу камеры в Капелле под аккомпанемент сирен и вспышек. Оно сражалось до конца, вырвалось из цепей, убило своего мучителя и напало на меня. Я спасся лишь благодаря скромным навыкам и удаче.
– Достойную, – согласился я. Если, конечно, бывает достойная смерть.
Аэта вновь растопырил ноздри и наклонил голову, наставив рога так, чтобы показать могущество, как сильные люди порой играют мускулами и выпячивают подбородки.
– Я хочу поговорить со своим баэтаном наедине.
– Это можно устроить, – не подумав, ответил я на сьельсинском.
Варро перевел. Бассандер и Смайт тут же мрачно уставились на меня.
Перейдя на стандартный язык, я добавил:
– В знак наших добрых намерений.
Я понимал, что мне не стоило брать слово, но что сделано, то сделано. Вся наша группа сверлила меня глазами: Смайт и Бассандер, Кроссфлейн и Джинан, даже безразличный Варро.
– Аэта, я надеюсь, что после этой встречи ваш баэтан уйдет с вами, – поспешила сгладить последствия моей выходки рыцарь-трибун. – Если, конечно, мы придем к соглашению.
– Соглашению? – переспросил Араната. – Вы мне угрожаете?
– Угрожаю? – искренне опешила Смайт. – Ни в коем случае.
Она, как и все мы, не понимала тогда, что любой вызов авторитету аэты, любой мельчайший намек на то, что у нас есть право возражать ему, виделся им как угроза этому авторитету или даже хуже – как жестокое оскорбление.
– Вы считаете, мы будем торговаться с вами, как какие-то купцы? – возмутился Араната, произнеся слово «купцы» с той же ненавистью, с какой прелаты поносят шлюх.
– Просто так мы пленников не вернем, – сказал Кроссфлейн.
– Значит, они заложники! – воскликнул из-за спины повелителя герольд Оаликомн.
– Конечно заложники! – огрызнулся, не сдержавшись, Кроссфлейн.
– Danagauan wo! – повторила изувеченная девушка, сохранив интонацию Кроссфлейна.