— Значит, ты отказался от своей цели, чтобы решить проблему вымирающих видов? — спрашиваю я.
— Мать твоих хаски, Остин… — начал он, приподнимая брови. Я киваю, очень интересно, к чему он клонит. — На самом деле, она их прапрабабушка. Если бы мы не кастрировали большинство собак, сейчас у нас их были бы сотни. Или даже тысячи.
От огромного количества мыслей кружится голова. Старейшины никогда не прекращали исследований. И мы были не единственными подопытными — препарат испытывали и на наших собаках, наблюдая за ними уже три десятилетия.
Уит замолкает, давая мне время обдумать его слова, а затем продолжает вновь:
— И все это время я был уверен в том, что Амрит должен быть доступен внешнему миру. Я верю, что его распределение можно сделать ограниченным, и рост населения можно контролировать. А деньги, которые мы могли бы за это получить, гарантировали бы финансовую стабильность клана. Если секрет вышел бы наружу, нам больше не пришлось бы прятаться. А если старейшины предпочитают изоляцию от общества, то можно было бы купить собственный остров и обустроить его по последнему слову техники. Древний эликсир жизни был бы доступен тем, кто сможет его купить, а наш любимый клан мог бы жить комфортно и безопасно.
— Клан и так жил комфортно и безопасно, — возражаю я. — А теперь из-за тебя они лишены свободы.
Уит поднимает руку.
— Позволь мне закончить, Джуно. Я предложил эликсир двум крупнейшим организациям, с которыми у меня были старые связи и которым я мог доверять: «Блэквелл Фармасьютикл», деятельность которой десятки лет назад была нацелена на поиски препаратов, продляющих жизнь, и организации Охотника Эйвери, который еще в шестидесятых, когда я впервые встретил его, тратил кучу денег на криогенику[8] и борьбу с болезнями. И оба, как я знал, могли дать финансовое вознаграждение, которое я собирался передать клану. Но до этого я хотел выяснить, согласны ли они выполнить мой план по этическому распространению эликсира: препарат должен был быть доступен не только богатейшим клиентам. Я хотел, чтобы определенное количество Амрита передали странам, где свирепствуют эпидемии, пусть они и не имеют денег.
Что-то в его лице не так, когда он произносит последнюю фразу, но точно могу сказать, что открыто он мне не врет. И тогда я понимаю: он врет сам себе, используя эту гуманистическую идею, как оправдание.
— Видишь, Джуно, — продолжает Уит. — Я не зло. Я забочусь о клане. И я бы никогда их не продал.
— Тогда почему они сейчас в плену, да еще и за электрическим забором? — спрашиваю я.