Вторым источником «нордического нуара» можно назвать «прибрежные детективы», традиция которых восходит едва ли не к самой Агате Кристи. Их схема проста: в крошечном английском городе-курорте, поражающем всех своей чистотой и кукольными домиками, происходит ужасное преступление. В ходе расследования выясняется, что «не все ладно в датском королевстве» и за благоустроенными фасадами милых домишек скрываются весьма пугающие тайны. Подобный подход использован в весьма концентрированной форме в криминальной драме Ларса фон Триера «Догвилль» (2003). Несмотря на то что действие фильма происходит в Америке, в Скалистых горах, он полностью передает лицемерную жестокость «идеальных» людей. Не случайно в финале ленты Грэйс Маргарет Маллиган (ее роль исполняет Николь Кидман) расправляется со всеми горожанами за исключением пса Моисея, который оказался самым человечным существом в страшном городишке. Сами англичане не раз иронизировали по поводу «прибрежных детективов», по сюжету которых в мрачные тайны оказывалась втянута вся местная элита, включая викария. В качестве примера весьма удачных пародий на этот поджанр можно привести ленту Нейлла Джонсона «Молчи в тряпочку» (2005) и картину Эдагра Райта «Типа крутые легавые» (2007).
Как видим, источники «нордического нуара» фактически никак не связаны со Скандинавией. Более того, само это явление никак нельзя называть нуаром. Скандинавские ленты и кинофильмы последнего десятилетия не демонстрируют город как разрушающую человека среду. Бо́льшая часть из них происходит в заброшенных деревнях, удаленных поместьях или вовсе в полярных поселениях. Нет в них ни особой тьмы, ни теней, ни отчаянного отчуждения. Почти во всех них превалирует сытая леность, что подчеркивается неторопливостью действия, вызывающего чувство дремоты, а вовсе не нарастающего напряжения. Нет в мифическом «скандинавском нуаре» и привычных персонажей. Типажи смазаны, мужчины как на подбор невыразительны и мягкотелы, женщины напрочь асексуальны, даже персонажи, что должны изображать роковых красоток, более напоминают трэшовое недоразумение. Если в «скандинавском нуаре» случается нечто интимное, то оно вызывает отталкивающее и постыдное ощущение сродни тому, какое испытываешь, случайно заглянув в занятую кем-то кабинку общественного туалета. Едва ли это можно сравнить с заманчивым моментом из «классики», когда исключительная красавица в собственных (не всегда законных) интересах нахально совращает частного детектива. Нельзя не отметить, что сама сюжетная линия у скандинавских сериалов настолько примитивна, что не вызывает ни чувства тревоги, ни паранойи. Проще говоря, «скандинавский нуар» оказался а) не скандинавским б) не нуаром. Впрочем, уже само по себе это достойно того, чтобы предпринять хотя бы поверхностный анализ.