Внезапно размышления мужчины отвлекли глухие стоны, заставившие Стаса из положения лежа подорваться к своему пациенту.
К счастью, луна удачно светила прямо в оконное отверстие, поэтому Стас вообще хоть что-то видел.
Нащупав принца, землянин грязно выругался на великом и могучем.
Паренька била крупная дрожь.
Одна мысль хуже другой пронеслись перед Стасом. Один вариант действий он отбрасывал за другим.
«Бежать за помощью? Бесполезно. Никто не станет слушать. Просить лекарства? Тот же хрен, только сбоку».
Стас ранее укрыл больного простыней из двух самых больших кусков ткани. Однако, видимо, этого не хватало. Принц замерзал и его морозило.
Ругаясь на чем свет стоит, Ордынцев потащился к своей собственной постели и начал ее разбирать.
Теперь дрожащий принц был укрыт сразу тремя слоями тряпок, надежно защищающих его от холода, Стас же наоборот остался ни с чем.
Так он и сидел рядом с постелью при свете луны, попутно матерясь на лежащего рядом с ним пацана, воителей и мир в целом.
Лишившись постели, Стас, как назло, тут же невероятно захотел спать. Но в такой холодине было не заснуть.
«Только посмей сдохнуть, мелкая проблема. Я не для того тут из кожи вон лезу, чтобы ты так просто отбросил коньки. Клянусь, я заставлю тебя отплатить мне за каждый потраченный нерв. Все отработаешь!»
В ту же секунду где-то икнул Лунный скульптор.
В какой-то момент паренек застонал особенно отчаянно и начал что-то шептать, бредя.
— Мама… Брат… Нет… Я смогу… Клан…
Словно этого мало, пацан начал метаться и Стасу пришлось экстренно его успокаивать, чтобы швы не разошлись.
Лишь, когда ладонь землянина оказалась у того на лбу, принц подозрительно затих. Стас даже обеспокоенно проверил его пульс, который был лишь немного замедлен.
При попытке убрать ладонь, пациент вновь начинал шебуршать, от чего Стасу пришлось руку не убирать. Это опять же не уберегло больного от новой порции проклятий, так как в таком положении спина землянина быстро уставала.
Рядом что-то зашуршало и прижалось к ноге, после чего залезло прямо на нее.
Стас ласково погладил Левиафан, которая проснувшись на подушке и не обнаружив рядом хозяина, поползла его искать.
В серебристом свете можно было запечатлеть картину, как молодая змея верно смотрела на своего хозяина, лежа у того на ногах. Магический переход не прошел для обоих путешественников без последствий.
Одним из таких стало постепенное осмысление змейкой мира вокруг нее. И самое главное место в этом страшном и непостижимом пространстве занял тот, кто ассоциировался с ласковой рукой, вкусной едой и теплом, готовым согреть столь мерзливое холоднокровное тельце.