— Видимо, этого ей и хотелось, — высказал я банальную мысль. — А её армия юристов смогла это обеспечить.
Кэсс откинулась на стуле. Вид у неё был подавленный.
— Можно проторчать тут вечность, — мрачно изрекла она, — и всё будет без толку. Кнежик уже год мертва… Даже если допустить, что меня скопировали из–за неё, то какой в этом смысл? И почему она выглядела ребёнком? Да тут мозги можно сломать!.. — Кэсс внезапно осеклась и посмотрела на меня: — Думаешь, Бедуин принадлежал ей?
Я лишь покачал головой: от гипотез и домыслов толку не будет.
Мы ещё четверть часа промаялись с гуглом, неспособным ответить на наши вопросы. Их была тьма, но я уже не ждал многого: для начала хватило бы и слухов… к примеру, о том, над чем Кнежик трудилась в конце жизни: ведь это могло стать зацепкой. Пока в «Дворге» стреляли, нам ничего не оставалось, кроме как попытаться распутать клубок, возникший под текстурами «Китежа»; раз уж выяснилось, что с Кэсс говорила копия Кнежик, можно было попробовать это сделать.
Но нам попросту не с чего было начать.
— Полный облом… — бросила Кэсс. — Только время теряем.
Я глядел на монитор, где опять была Кнежик: три десятка фотографий — и все бесполезны… Будто части мозаики, где стёрся узор.
Как свести их воедино, если вместо чётких линий остались обрывки?
Да очень просто: найти искусствоведа.
— Сделаем вот что, — я взглянул на часы. — Ты продолжай пока искать, а я кое–кого навещу.
— Кого? — удивилась Кэсс.
— Того, кто восхищался Кнежик. И он знает о ней больше, чем написано в «Википедии».
У магазина «Friendly Toys» стоял звонкий гомон: внутрь входила орава мальчишек лет восьми–девяти. Дождавшись, пока рядом никого не останется, я повторил обычный алгоритм действий: прошёл вдоль сквера у ограды, взялся за один из прутьев — тот, который выгибался — и со вздохом пропел:
Споёмте же песню под громы ударов…
Если честно, я в ту минуту боялся.
После вылазки в «Адреум» Затворник на меня зол. Из–за моей авантюры его взломали (или попытались взломать — я ведь не знаю, чем кончилось дело), и за это он как минимум потреплет мне нервы… А как максимум оборвёт со мной все контакты.
К счастью, второго не случилось: меня, как и раньше, перенесло в буферную зону — и это была хорошая новость.
Плохая состояла в том, что буферной зоной оказалась канализация.
Я угодил в мрачный тоннель — полукруглый, вонючий, с тёмной водой (в ней я, кстати, и стоял). Впереди брезжил свет (видно, где–то там был люк — либо с решёткой, либо открытый), слева и справа блестели стены — бугристые, склизкие, отвратительные даже на вид. Где–то тихо раздавалось заунывное «кап–кап».