— Не заставляйте меня пожалеть об этом, — тихо сказала она. — Потому что вам не понравится, если я об этом пожалею.
Гейб улыбнулся, и Рози вынуждена была признать, что у него приятная улыбка.
— Не стану.
— Хорошо.
Он скользнул мимо нее, после чего Девлин перешагнул порог. Она готова была поспорить, у него тоже была приятная улыбка. Человек, который проговорил с ней накануне добрых десять минут, даже не смотрел в ее сторону.
Он смотрел прямо перед собой, туда, куда шел брат.
— Это что, действительно штора из бус?
Она нахмурилась от того, как это было сказано. Это звучало, будто… будто он только что увидел голого старика, трясущего своими причиндалами. Всего день назад он говорил совсем другим тоном. Конечно, это был не бог весть какой долгий разговор, но… В его голосе не было этого холодного отвращения.
Отбросив мысли о его тоне, она огрызнулась:
— У вас какие-то проблемы с этим? Не соответствуют вашему вкусу или классу? — Ее все еще раздражало, что он не мог ее вспомнить.
— Готов поклясться, большая часть тех, кому уже исполнилось двенадцать, находят их безвкусными.
— Веди себя прилично, — сказал Гейб Девлину, раздвигая шторы и скрываясь в спальне.
С трудом сглотнув, она повернулась к Девлину. Если он считал, что шторы из бусин — это по-детски, то хорошо, что он не увидит светящиеся в темноте звезды у нее на потолке. Она открыла рот, но поняла, что совершенно не знает, что сказать.
Он даже не вошел в квартиру, застыв на пороге, словно железная решетка. Он стоял так, будто не мог заставить себя сделать еще хоть шаг, и все еще смотрел на занавески из бисера.
На какое-то мгновение Рози позволила себе очароваться: ну, знаете, когда вас гипнотизирует чья-то красота или чей-то член, и вы закрываете глаза на все недостатки этого человека. Именно это она и сделала. Всего на несколько секунд она позволила себе проигнорировать тот факт, что мужчина совершенно ее не помнит и пялится на бисерные занавески, будто они — преступление против человечества, и просто окунулась в его недвусмысленную притягательность.
Девлин был одет так же, как и за день до этого: в белую хлопковую рубашку с мелкими пуговицами, аккуратно заправленную в лиловато-серые брюки. Его туфли были так начищены, что Рози могла бы, наверное, разглядеть в них свое отражение. У де Винсентов была хорошая наследственность, и она отлично проявилась в Девлине. С его высокими скулами и сильной линией подбородка, он обладал лицом, которое она хотела бы запечатлеть, просто чтобы увековечить в памяти эти углы и плоскости.
Волосы его были идеально уложены, и у Рози возникло дикое желание запустить в них пальцы и взъерошить. К сожалению, даже при всей его привлекательности и при том, что она очевидно запала на него, Девлин, судя по всему, был первоклассным сукиным сыном из того класса богатых и привилегированных сукиных детей, которые относились ко всему миру как к устрицам на своей тарелке.