— Ты, должно быть, шутишь, — ответил Стефан с натужным смехом. — Если ты действительно считаешь, что твоя невеста спала со мной, почему, черт возьми, ты все еще помолвлен с ней? Как это характеризует тебя?
Дев сделал глоток, хотя живот его крутило от смеси ненависти и отвращения.
— У меня были свои причины… причины, в которых к тому же больше нет необходимости.
— У тебя всегда есть причины, не так ли, Девлин? — Сенатор сцепил челюсти. — Думаешь, я не знаю, чего ты хочешь добиться своим возмутительным обвинением? Тактика отвлечения. Я говорю о своем брате, а ты всегда находишь способ не обсуждать его.
— Значит, ты не был с ней в «Рице», когда я уезжал на выходные? — спросил Дев.
Стефан прищурился.
— Кто-то следил за мной?
— Ответь на вопрос, Стефан.
Ноздри его дяди затрепетали.
— Она пришла повидаться, пока я развлекал гостей. Она беспокоилась о вашей помолвке, и могу добавить, что она была сильно расстроена. Подозреваю, что помолвка расторгнута.
— Да. — Дев знал, что эти объяснения — чушь собачья. — Представляю, как ты там их развлекал. Можешь, кстати, забыть о тех пожертвованиях, которые ты планировал получить от Харрингтона на свою будущую кампанию по перевыборам.
Стефан усмехнулся.
— Знаешь, в чем твой роковой недостаток?
— У меня их немного, но просвети меня.
Усмешка превратилась в ухмылку, когда он склонился вперед и, сжав подлокотники кресла, начал вставать.
— Ты считаешь, будто знаешь все.
Дев вскинул бровь, держа взгляд дяди.
— А истина состоит в том, что ты не знаешь ничего.
Стефан поднялся, а Дев поразился этому прощальному заявлению. Он думал, что Стефан способен на большее.
— Хорошего дня, Девлин.
Он подождал, пока дядя дойдет до дверей и лишь тогда сказал:
— Стефан?
Его дядя замер и повернулся к нему.
— Что?
Он подумал о пистолете, который хранил в верхнем ящике. Его братья знали о нем, Стефан — нет. Часть его хотела выхватить его и прикончить Стефана прямо тут, но он не был убийцей. Не таким.
— Если я узнаю, что ты прячешь Сабрину, или что ты солгал мне о том, что не знаешь, где она, я не только отниму у тебя все. — Дев улыбнулся, едва заметно изогнув губы. — Я уничтожу тебя.
Из кухни донесся смех, заставив Дева, натягивавшего спортивную куртку Кучинелли перед традиционной утренней пробежкой, замереть. Он стоял неподалеку от заднего хода на кухню, который вел в длинный, узкий тамбур, уходящий к внутренней лестнице и веранде.
Звук показался настолько странным, что Дев замер, его сердце пропустило несколько ударов. В этом доме нечасто раздавался дикий, несдерживаемый,