Я замялся. Сейчас мне хотелось только одного ― быть рядом с ней… Но, конечно, не посмел произнести это вслух. Она расхохоталась.
― Какой же ты милый мальчик! ― Шаманка быстро подошла ко мне и поцеловала. Я попытался её обнять, но она увернулась и, приложив палец к губам, показала на дверь, за которой спал Чудик. А потом быстро выбежала в маленькую прихожую. Я не просто пошёл за ней, а полетел…
Она уже ждала меня там и прижала к стене, заставив замереть от восторга. Который, впрочем, быстро прошёл, как только я почувствовал клинок у своей шеи.
В горячем шёпоте Шаманки была только горечь и боль.
― Милый, но очень доверчивый мальчик. О чём я говорила тебе, когда мы только встретились? Здесь никому нельзя верить. Понимаешь, ты, глупец, никому! Я никогда не желала тебе зла. Это правда. Мне просто не было до тебя никакого дела. Мне нужен был только ребёнок, а тебе не повезло. Потому что только ты мог помочь ему. Я просто использовала тебя, понимаешь? И это ― тоже правда.
Я скосил глаза на острое голубоватое лезвие заколдованного клинка в сантиметре от шеи. Кое-что об этом оружии мне было известно. Главное, чтобы оно не коснулся кожи, иначе моя голова слетит с плеч даже от крохотного пореза.
― Значит, так, Шаманка, ты платишь за помощь? Ответь хотя бы ― Чудик тоже участвовал во всём этом?
― Нет, малыш ни о чем и не подозревает. Он ― просто ребёнок, и ему незачем лезть во взрослые дела…
― Хорошо, я рад.
― Чему? Дурачок. Опять поверил? А если я тебя обманула, что тогда? ― она кричала мне в лицо, только очень тихо и плакала.
Потом вдруг сказала, совсем другим голосом.
― Прости меня, Алекс. Знаю, что ты всё равно не поверишь, но у меня есть очень серьёзная причина так поступать с тобой. И твоей вины тут нет. За это я буду проклята до конца своих дней. На кону ― жизнь моего ребёнка.
Она помолчала мгновение, не вытирая слёз с лица:
«Довольно разговоров, иди вперед, и не делай резких движений. Не хочу, чтобы ты умер от моей руки. Я просто отправлю тебя туда, куда мне приказали». И она велела мне выйти из дома.
На дворе была ночь, но очень светлая. Наверное, от фонарей. Совсем как белая ночь где-нибудь в Питере. «Мы там были вместе с папой», ― почему-то вспомнил я, медленно идя рядом с женщиной, которая могла убить меня в любую секунду. Она уже не казалось юной девушкой-подростком, а выглядела лет на десять старше, но была всё так же красива. Только я больше ничего к ней не испытывал…
Мы подошли к маленькой пристройке прямо за домом, больше похожей на кособокий сарай. «Так вот, где мне суждено умереть, ― подумал я и почувствовал странное безразличие, ― мерзавка отравила моё вино. А ведь за разговором сама предупреждала, что есть и пить в домах незнакомцев опасно, и смеялась при этом. Она права. Я полный дурак, и жить мне незачем, стоп… это же не мои мысли. Люблю жизнь и не собираюсь сдаваться без боя, так и знай, проклятая ведьма!»