Пошел на кухню и налил себе этого дурацкого чаю.
Буду и я, сидеть грустный, отхлебывать из кружки. Раз все так делают.
На следующий день утонули сразу двое. Причем, из нашей деревни. К Исаевым из города приехали родственники, пришли ранним утром с ранней электрички, и чтобы не будить никого, решил искупаться в озере. Вот и искупались. Только две кучки одежды остались на берегу, да несколько чемоданов.
Исаевы долго не могли понять, кто именно из городских родственников утонул, долго вызванивали с почты, а потом, когда разобрались, на них, как сказала бабка, "не было лица".
Я даже один раз видел, как у одного мужика, которому лошадь ударила в лоб копытом, исчезло лицо. Но это, конечно, совсем не то.
В этот же день хоронили Витьку, точнее пустой гроб, внутри которого стояла трехлитровая банка с водой из озера. Я не пошел, у меня болит живот, когда я слышу как кричат родственники. Мне их очень жалко в такой момент, внутри все сжимается, и я чувствую себя полным негодяем, потому что еще жив.
Братец, конечно же, пошел. Я злился на братца, представляя его любопытствующую морду. Если бы я был родственником Витьки, я бы дал ему по сопатке, да прогнал к чертям свинячим.
Я гулял на выгоне, хотел раскопать муравейник, чтобы найти главную муравьиху, но ноги сами собой понесли меня на озеро. Не знаю, что я там забыл, просто очень хотелось посмотреть, будет ли кто-нибудь сегодня купаться там, или, все-таки, поостерегутся? Идиотский порыв, конечно, но все у меня внутри перемешалось, что я не мог не думать об этом чертовом озере, потому что если я о нем не думал, мне сразу становилось страшно.
На озере никого не было, разве что на противоположном берегу, Степан ловил рыбу. Я обошел озеро, чтобы посмотреть, много ли тот поймал. Раньше я никогда не видел, чтобы в нашем озере кто-то пытался рыбачить.
- Много наловил? - спросил я.
Степан кивнул на ведро, стоявшее неподалеку и прикрытое пленкой. Ведро было полное. Какие-то здоровенные рыбины, усатые.
- А что это за рыба?
- Налимы, сомики...
- И как они в этом озере живут? - полюбопытствовал я.
- Так им корму тут полно, - неприятно засмеялся Степан, - вон сколько тонет.
Когда до меня дошел смысл сказанного, я ошарашено отошел от Степана, а потом и вовсе, побежал со всех ног.
Так страшно мне еще не бывало никогда. Не знаю, просто отчаяние какое-то накатило.
Как они мне все надоели!
Около дома, на лавочке, сидела бабка. Я примостился рядом с ней, чтобы не было так страшно. Бабка сидела в какой-то древней жилетке, с черной вышивкой в разных местах. От нее пахло чем-то неприятным, затхлым, да и сама бабка казалась какой-то мертвой. Морщинистая вся, и эти ужасные гнилые зубы, и гробовая накидка.