– Как ты? – спросил он, наблюдая, как меня обматывают бинтами.
– Переломов ребер, насколько я могу судить, нет. Нужен рентген, чтобы сказать точно, – ответил вместо меня врач. – На всякий случай соблюдайте постельный режим, никаких физических нагрузок. И вам необходима консультация врача-травматолога.
– Понятно. Спасибо, – отозвался я.
– Лучше бы с нами в больницу поехали, – проворчал врач.
– Я завтра в травмпункт схожу, там рентген сделаю. – Пришлось отказаться. Уедешь тут, когда такой расклад пошел.
Пока меня запинывали, Алина успела добежать до дома и рассказала обо всем отцу. Тот позвонил куда следует, и завертелось. На место преступления в рекордные сроки прибыла «скорая», следственно-оперативная группа, местный участковый и несколько машин патрульно-постовой службы. Вроде бы я даже видел кинолога с собакой, но утверждать не возьмусь, вполне возможно, я принял за него любопытного собачника.
Пока одни обследовали место преступления, а другие прочесывали округу, пытаясь разыскать по горячим следам преступников, мною занимались врачи «Скорой помощи».
Митрошин подошел, чтобы самолично выспросить у меня детали нападения. Разумеется, я ему обо всем подробно рассказал.
– Некий Лома навел на меня гопоту, – закончил я излагать обстоятельства дела.
– Что за Лома? – Заместитель прокурора был сух и деловит, лишь желваки выдавали бушующие в нем эмоции.
– Не знаю. Никогда о таком не слышал, – пожал я плечами и тут же сморщился от боли. – Скорее всего, обычный наводчик, – выдал я версию. Другой у меня пока не было.
– Не дергайтесь, молодой человек, – приструнил меня закончивший перевязку врач. В четыре руки они с медсестрой натянули мне поверх повязки водолазку и вылезли из машины. Догадались, что высокому чину из прокуратуры, о чем они явно узнали из разговоров отирающихся поблизости сотрудников милиции, есть что со мной обсудить.
Митрошин, не чинясь, залез в машину и уселся рядом со мной на кушетку.
– Со слов Алины выходит, что они хотели ее изнасиловать, – наклонившись к моему уху, тихо произнес он, голос его при этом дрогнул, а зубы скрипнули. – Это так?
– Борис Аркадьевич, дословно они сказали: «И девку оставляй. Мы ее поцелуем. По очереди».
Митрошин тихо зарычал, глаза его заволокло гневом, но это продолжалось лишь несколько секунд, выдохнув, он вновь взял себя в руки.
– Думаю, незачем мою дочь во всю эту грязь впутывать, – произнес он хриплым голосом и многозначительно на меня посмотрел.
– Да, мало ли что молодой девушке может со страху послышаться, – с готовностью подтвердил я. – Куртка им моя приглянулась, и все. А девушки вообще не было. Один я шел.