«Бах! Бах! Бах! Бах!» – в упор, со ста шагов ударили фузеи пехотинцев. И сплошная стена из штыков вынырнула перед мечущейся кавалерией.
В это время с тыла пехоту турок атаковали два кавалерийских полка генерал-майора Текелли, которых Румянцев выслал сводной дивизии на помощь. Рассеяв наступающую на них конницу, по янычарам также ударили и подоспевшие каре генерала Эссена. Янычарский корпус, оказавшись между двух огней, был дезорганизован и начал бегство, не помогли туркам и новые присланные султаном вместе с французскими советниками пушки. Они просто не успели развернуться и встретить огнём русские боевые порядки. Всё было брошено прямо на поле боя.
Но Эмир-Махмет был опытным и решительным полководцем. Видя, что его войска терпят поражение в центре баталии, он, тем не менее, вывел часть своей конницы из боя и приказал ей переправиться на левый берег реки Дембовицы, после чего совершить рывок и взять оставленный без прикрытия Бухарест с наскока.
Опасный манёвр турецкой кавалерии был вовремя замечен бригадиром князем Долгоруковым, который немедленно бросил на левый берег Дембовицы весь имеющийся у него резерв.
Два конных полка, Третий донской казачий и ахтырских гусар, рубились на поле насмерть, связав прорывающуюся конницу турок. Эссен, заметив угрозу обхода, направил туда же и каре Гудовича с артиллерией.
«Бум! Бум! Бум! Бум! Бум!» – частили барабаны, задавая повышенный ритм марша. Колонна практически бежала, стремясь успеть перерезать путь туркам и выручить свою кавалерию. Впереди, как всегда, неслись бегом цепи лёгкой пехоты. Перевалив через холм, им открылось место сшибки больших конных масс.
– Огонь с колена по готовности! – скомандовал Егоров, сам выбирая для себя цель.
Вот крепкий и немолодой казак, срубив одного своего противника, теперь еле отбивался от двух. Лёшка выцелил того, что был более открыт, и нажал на спусковой крючок. «Бах!» – приклад ударил отдачей, а поражённый пулей всадник рухнул на шею своего коня. Лёшка скусил новый патрон и всыпал четверть заряда на полку замка, начиная перезарядку штуцера.
Фузейщики, пробежав чуть дальше штуцерников, начали вести свой частый огонь со ста пятидесяти и с двухсот шагов. По берегу реки в это время выходил большой плотный отряд конницы, и среди этих всадников мелькали головы, покрытые волчьими шапками.
– Ну, вот мы и снова встретились, беслы! – прищурился подпоручик, добивая пулю в нарезы ствола.
На вершину холма орудийная прислуга, надрываясь, выкатила три полевых единорога, и канониры вокруг них засуетились, забивая заряд и закладывая картузы со свинцовыми шариками. Грохнули три громовых выстрела, жерла орудий окутались облаком сгоревшего пороха, и во фланг кавалерийского отряда ударил с визгом рой картечных пуль. Словно бы гигантской расчёской выкосило десятки конных турецких гвардейцев. А егеря ещё больше прореживали их порядки. К стрелковой цепи со штыками наперевес уже выходили пехотные батальоны. Артиллеристы разошлись не на шутку, скорострельность полевых орудий вообще превышала скорострельность всех тогдашних ружей, а уж единороги были самыми скорострельными орудиями из всех имеющихся на вооружении систем. Более шести-семи выстрелов в минуту били они поверх своих атакующих пехотинцев, смешивая ряды конницы. Турки не смогли развернуться навстречу противнику и бросились от штыковой атаки и разящей картечи, отходя за реку. Потрёпанные сотни беслы, словно стаи волков, оставили общий строй и бросились тоже отходить отдельной группой.