Частного детектива звали Дойл.
Он был человеком среднего роста и весьма субтильного телосложения, носил помятый коричневый плащ, шляпу с широкими полями, трехдневную щетину и запах перегара, который не оставлял сомнений в том, чем он эти три дня занимался.
Одним словом, Дойл внушал доверие.
На стене его весьма скромного кабинета, рядом с императорской лицензией сыщика, висел потрепанный арбалет, два видавших виды кинжала и короткий меч с лезвием настолько зазубренным, что оно напоминало пилу.
Гарри провел пальцем по лезвию. Помимо того, что оно было зазубренным, оно было еще и тупым.
— Надо бы заточить, я знаю, — сказал Дойл. — Как говорил мой сержант, пусть земля ему будет рулоном колючей проволоки, о человеке можно судить по тому, в каком состоянии он поддерживает свое оружие. Но я этой хреновиной уже лет двадцать не пользуюсь, да и кузнеца приличного поблизости нет.
— Тогда зачем он вообще здесь висит? — поинтересовался Гарри.
— Не знаю, — сказал Дойл. — Когда я его сюда вешал, это показалось мне хорошей идеей. Разнообразить, так сказать, интерьер, создать нужную атмосферу, продемонстрировать клиенту готовность пустить в дело свой меч ради него… Понятия не имею, о чем я тогда вообще думал.
— Все мы порой принимаем решения, о которых потом жалеем, — сказал Гарри.
— Да я не то, чтобы жалею, скорее, сам себе удивляюсь, — сказал Дойл. — Вы из ордена странствующих философов и ваше предназначение — нести фигню в массы, или вас привело сюда какое-то дело?
— На входной двери было написано «решаю проблемы», — сказал Гарри. — У меня проблемы.
— Да, с этим ко мне, — сказал Дойл. — Не припомню ни одного прошедшего через эту дверь человека, у которого бы не было проблем. Впрочем, если бы я рассчитывал на что-то другое, я бы стал кондитером.
— А у вас есть талант к изготовлению сладостей?
— Нет, это омерзительно, — сказал Дойл. — Но кондитеры хотя бы не шляются по ночам, в промозглую погоду выслеживая очередную неверную женушку. Ну, по крайней мере, если это не их неверная женушка. Кстати, вы женаты?
— Пока еще да, — сказал Гарри.
— И как вы полагаете, с кем она вам изменяет?
— Разве что с каким-нибудь смазливым санитаром или Наполеоном из шестой палаты, — сказал Гарри.
— С кем? — не понял Дойл.
— Тоже император, но это было давно и далеко отсюда, — сказал Гарри.
— Значит, вы не по поводу предполагаемой неверности?
— Нет.
— Тогда какие у вас проблемы?
— Я потерял память.
— О, это интересно, — немного оживился Дойл. — Где и при каких обстоятельствах вы ее потеряли?
— Я не помню.
— Немного предсказуемо, — вздохнул Дойл. — И что вы помните? В общих чертах?