Я промолчал. Отцу не хуже меня известно, почему.
— Тебе стыдно?
— Угу, — кивнул я.
— Мы не всегда можем заплатить за твои посещения?
Я внимательно изучал грязные пальцы своих босых ног.
— Сенсей когда-нибудь требовал с тебя плату? Напоминал о ней?
— Нет.
И мне стыдно вдвойне, хотел добавить я.
— Самое постыдное — не знать стыда. Стыдящийся — добродетелен. Так говорили предки. Может быть, он велел тебе не приходить, пока наша семья не вернет долг?
— Нет. Но…
— Говори.
— Отец, вы же сами всё знаете!
— Допустим, знаю. Но я хочу услышать это от тебя.
— Зачем?
— Самурай должен уметь сражаться. Но еще он должен уметь внятно выражать свои мысли. Тогда и сражаться придётся реже, уж поверь моему опыту.
Раньше отец был немногословен. Что толкнуло его ко мне? Развязало язык? Ну да, смерть матери, обвинение, а потом и болезнь жены. Мужчина в таком случае тянется к мужчине. На его месте я бы тоже потянулся к сыну.
Я вздохнул.
— Ваш досточтимый дед, мой прадед, Ивамото Йошинори, оправдывая свою славную фамилию[15], основал школу воинских искусств «Дзюнанна Йосеи»[16]. К сожалению, у него не было сыновей, только дочери…
Прадеда я не застал. Он умер до моего рождения. В детстве Ивамото Йошинори был для меня не живым человеком — и даже не легендой или примером для подражания. Он был упущенной возможностью. Ну что ему стоило поручить школу моему отцу? Нет сына-наследника? Подожди, пока дочь родит тебе внука! Глядишь, и мы сейчас жили бы побогаче, и я бы непременно выбился в мастера. Позже я вырос и понял, по какой причине Ивамото-сенсей поступил так, как поступил.
— Старшая из них, моя почтенная бабушка, как женщина, не могла унаследовать школу, даже если бы владела искусством своего отца. Впрочем, Ивамото-сан любил дочь и дал за ней хорошее приданое…
Отец кивнул. Он никогда не рассказывал мне о тех временах, но я знал от матери и О-Сузу, что в начале семейной жизни мои родители бедствовали куда больше нынешнего. Им даже жить было негде: отец ночевал в казармах, а мать — у замужней сестры. Она стеснялась оставаться у своих родителей, не желая быть им обузой, и не имела возможности переехать к родителям мужа из-за нестарого ещё свёкра. Про свёкров, живущих с молодыми невестками, сплетни росли без полива, как бурьян под забором. Если бы не помощь бабушки, сохранившей и приумножившей свое приданое… К тому времени, как отец получил повышение и ему разрешили оставить казармы, бабушка овдовела. Она говорила мне, что перебралась к нам, желая дожить век вместе с сыном и невесткой. На самом деле это мы перебрались к ней, в её дом — купить или построить собственное жилище наша семья не смогла бы.