Я резко кивнула.
Казалось, все сразу родственники слышат и понимают, о чем мы с ним говорим. И все они пойдут с нами, чтоб убедиться: мы ни на шаг не отступили от протокола. Уверена, в старые времена, в семье был протокол и на этот счет. Но родственники лишь молча пялились мимо нас и дружно делали вид, что ничего такого не происходит.
Все, как обычно.
Всего лишь отчим танцует с падчерицей; танцуют же девочки со своим отцом. И то, что мой отец танцевал поблизости, никого не смущало. Как и тот факт, что он вовсе не был моим отцом.
Да, мы умели хоронить свои тайны.
Танец закончился, Филипп отошел к столу, уступив меня Фердинанду и все расслабились. Нас все еще считали молодой парой. На свадьбе Фила и Джесс мы с ним украли несколько бутылок шампанского, залезли под стол и нажрались, как поросята, едва не отравив близнецов.
Мы целовались. Кажется, с языком, – а потом, на пару блевали. Из-за шампанского. Детство-детство; маленькие невинные желудочки, слишком большая доза этилового спирта.
Граф в тот вечер очень гордился сыном и ржал, как конь, а Джессика рвала и метала. Теперь смеялась она, а граф лишь молча глотал. Фердинанд не испытывал интереса к женщинам. От слова «совсем». И Джессика говорила, виной тому – мои тогдашние поцелуи.
Однако, на семейных праздниках, на днях рождениях штрассенбергских детей, мы с Ферди все еще притворялись парой. Себастьян был благодарен мне. Фердинанд и Марита – тоже. За то, что отец не отправил его на улицу, торговать собою вразнос, как почти отправил Филиппа.
И мы кружились, – танцевать Фердинанд умел.
– Ты выглядишь потрясающе! – убеждал он, пока я волновалась, не вскочил ли у меня прыщик; не вырос ли лишний волосок, чтоб подчеркнуть какую-нибудь незамеченную прежде складочку; не оторвались ли кружева от трусиков. Мне было жизненно важно выглядеть идеально. Чтобы Филипп убедился: не зря он выбрал меня. – Даже сомневаться не смей! Если я не вижу в тебе недостатков, то Фил тем более не заметит. Он же теперь гетеросексуал! – по тону можно было подумать, что Филипп пал так низко с единственной целью – опорочить брата в глазах ЛГБТ-сообщества.
Я видела, как вернулась Джессика. Как Филипп очень холодно объяснялся с ней. Как откровенно ей было на все насрать. Как он развернулся и резко вышел, словно не мог находиться с ней в одном помещении.
Мы с Фердинандом еще две песни продолжали кружить, потом под шумок отпили по глотку персикового шнапса, которую кто-то из его братьев стащил из бара. И когда все заметили, что мы вместе и по разу пошутили на этот счет, демонстративно ушли в зимний сад. Благо, что большинство гостей разбрелось по дому и зимнему саду и никто больше ни за кем не следил.