— Ты мудак, Лысый, — дав ему выговориться, спокойным голосом заявил Шилов. — Ты мудаком был, мудаком остался, мудаком и помрешь. Из-за нескольких жалких долларов ведешь себя как шушера базарная, как мелкий обдиральщик. Ты же вор, Лысый! Ты в законе. Зовешь себя деловым человеком. Да ты беспредельщик, в натуре!
— Не учи меня жить, — глаза авторитета зло сверкнули из-под густых черных бровей. — Свои делишки вспомни! Праведник нашелся. Жить он меня учит.
— Меня с собой не ровняй. Я в беспредел не кидался. Все было, но если со мной по-честному, слово свое всегда держал.
— Это мой город. Я тебя предупреждал: не нарывайся. Вокруг мои люди.
— Ты что, мне угрожаешь?
— Предупреждаю.
— Вспомни Самару, Лысый, — оскалившись в злобной ухмылке, напомнил Шилов. — Забыл, как по дури залетел с травкой, забыл, как на тебя две мокрухи повесили? Кто тебя, падлу, от вышки отмазал? Да ты бы, гнида неблагодарная, в лучшем случае пятнадцать лет баланду жрал да парашу языком вылизывал! Я из тебя человека сделал, а ты мне угрожать вздумал?! — Шилов начал не на шутку распаляться. Под его яростным взглядом Лысый съежился и отвел глаза в сторону. — Давай попробуй, прикажи меня замочить! Тогда посмотрим, сколько ты проживешь. За твою собачью душонку никто и гроша ломаного не даст.
Гарик, до этого спокойно сидевший в кресле, поднялся и приблизился к Шилову.
— Остынь, Шило.
Тяжелая рука легла Шилову на плечо. Он обернулся.
— Ты слышал, Гарик, он мне угрожает!
— Он тебе не угрожает, он сболтнул лишнего и теперь жалеет об этом, — успокоил его Гарик.
Обратившись к побелевшему от бессильной злобы местному авторитету, он требовательно спросил:
— Ты ведь не угрожал?
Лысый, сцепив зубы, молчал.
— Не угрожал? — более настойчиво повторил свой вопрос Гарик.
— Нет. — выдавил из себя Лысый.
Как он их ненавидел в этот момент! Он готов был уничтожить, убить, разорвать их на куски. Но не мог. У него не хватило бы на это решимости и смелости. Расправиться с Шиловым у себя дома — значило подписать себе смертный приговор. А умирать он не собирался. Прожив тяжелую жизнь, не один год погрев холодные нары тюрем, поработав на благо страны и ее народа на «курортах», он теперь наконец осел на одном месте и зажил нормальной размеренной жизнью. Так нет, и тут ему не дают покоя. Как напоминание о не самых приятных страницах в его биографии появился Шило. Как же он его ненавидел! Ненавидел и боялся.
Все, кто когда-либо имел с ним дело, знали: Шило — человек неуравновешенный, и людей себе в банду набрал таких же психов. С такими лучше не связываться. Взять, к примеру, хотя бы Гарика. Маньяк, да и только. Пришьет, и пикнуть не успеешь. Ничего, еще день-два, и они уедут. А он останется, и тогда все вернется на свои места.