Запрос клиентки заключался в желании познакомиться с мужчиной, чтобы выйти за него замуж, но что-то мешает ей это сделать. Совершенно очевидно, что мешает ей то, что место мужчины в ее жизни занято отцом, и это место надо освободить. Однако то, что кажется очевидным со стороны, совсем не очевидно клиентке, потому что, как это обычно бывает, реальная проблема подменяется суррогатом — нелепым запретом не включать воду в ванной после 21.00.
Возникает вопрос: если мы знаем истину, почему бы нам не назвать вещи своими именами и не работать над ними напрямую? Потому что в психотерапии, даже если психотерапевт понимает скрытые процессы, стоящие за проблемой клиента, самое трудное, по меткому замечанию И. Ялома, — это «назвать зверя по имени». И метафора здесь — самое подходящее средство вмешательства. И некоторое время мы продолжаем работать в метафоре клиентки.
Следующий шаг в данной сессии, если идти вслед за сюжетом сказки, — непременное нарушение отцовского запрета. Роль психотерапевта в этой части сессии — спровоцировать нарушение запрета, которое выведет клиента из состояния стагнации. Я, подобно антагонисту в сказке, своим вопросом совершаю «подвох»: «Что будет, если ты придешь после 21.00, включишь душ и разбудишь отца?»
А дальше будет тоже все как в сказке: последует встреча с гневной частью отца (в сказке — нарушение запрета и кара, наказание в виде изгнания из дому); контакт со своим детским страхом остаться без родительской поддержки (в сказке — прохождение смертельного испытания); поиск ресурса и удовлетворение потребности в самостоятельности (в сказке — встреча с Дарителем и волшебными помощниками), интегрирование опыта (в сказке — награда Дарителя за пройденное испытание).
Хочу еще раз процитировать слова Ф. Перлза, только на этот раз акцентировать внимание на первой его части «У меня выходит потому, что у меня есть глаза и уши и я не боюсь». Психотерапевту недостаточно быть бесстрашным, когда встречаешься с чувствами клиента. Ему еще необходимо быть наблюдательным, видеть и слышать. Постепенно, проводя одну женскую группу за другой, начинаешь улавливать слова-маркеры: сон, покой (покойник), смерть, мертвая женщина. Эти слова как в сказке, так и в терапевтической сессии символизируют одно и то же: жизнь остановилась. Значит, что-то одно закончилось и нарождается что-то другое, и для перехода нужна инициация.
Подсказкой также может служить сходство сюжетов психотерапевтической сессии и какой-нибудь волшебной сказки. Так, в истории Дарьи я увидела сходство со «Спящей красавицей» Ш. Перро. А вот следующая сессия так и названа в честь одноименной сказки Х. К. Андерсена «Русалочка», потому что Ася, поставившая свою сцену, сама осознает свою идентификацию с главной героиней этой сказки.