– Лили, меня учили, что нужно верить в Бога, а семью и традиции ставить превыше всего. Нужно быть порядочной. Скромной. Следовать всем правилам. Но я не усвоила урок и поэтому сбежала; была спасена менеджером отеля, который не знал, что делать со мной после того, как заполучил, – так же, как я понятия не имела, что делать после того, как досталась ему. И поэтому провела последнее десятилетие или около того так весело, как только могла. В детстве все эти забавы были для меня под запретом.
– Может, тебе пора повзрослеть, Бланш? Как думаешь? Хотя, наверное, это не мое дело. – Лили посмотрела на свои смешные туфли, наморщив лоб; впервые за их короткое знакомство она выглядела так, словно боялась обидеть.
Бланш выдохнула и крепче вцепилась в перила. Глядя на мерцающую воду Средиземного моря и на выцветшее голубое небо (в поле зрения нет ни заманчивых гаваней, полных казино, ни богатых яхт, стоящих на якоре, ни игровых площадок, ожидающих своего часа, только вода, горизонт, облака и это странное маленькое существо рядом с ней), Бланш была вынуждена признать, что да, пожалуй, время пришло.
Время повзрослеть. Но как это сделать? Значит ли взросление, что ей придется навсегда расстаться с Клодом? Встать на ноги и впервые в жизни обходиться без поддержки мужчины?
Или ей нужно заставить Клода относиться к ней как к личности, а не как к абстрактной идее?
– Что ты будешь делать во Франции, Лили? Тебя там кто-нибудь ждет?
Лили снова пожала плечами.
– Может, там я смогу преклонить колени? – Она вопросительно посмотрела на Бланш, и та рассмеялась.
– Приклонить голову! Правильно говорить так.
Лили засмеялась звонким заливистым смехом и захлопала в ладоши.
– Вот именно – приклонить голову! Мне это нравится.
– Но не навсегда? Ты хочешь жить в другом месте?
– Я подожду Роберта. Это мой мужчина. А потом мы будем строить планы. Думаю, будет война. Проклятые фашисты, Бланш! Их надо остановить! В Испании сейчас так плохо…
– Значит, ты из Испании?
– Нет.
– Тогда почему тебя это волнует? Ты женщина, ты не можешь сражаться. Что вообще ты можешь сделать?
– Что я могу? – Лили посмотрела на Бланш снизу вверх, и в ее глазах мелькнула тень разочарования. – Ты считаешь, что женщины ничего не могут изменить в этом мире?
– Да нет, но… война, Лили! Что могут женщины в такой ситуации?
– В мире «Ритца», может, и ничего. Но в моем мире они могут многое. Будет война – и не только в Испании! Женщины будут втянуты в нее. И дети тоже.
– Наверное… но я ума не приложу, что лично я могла бы…
– Ваша Франция тоже будет участвовать в этой войне. В войне, которая надвигается.