– На днях моя швея спросила, не еврейка ли ты. – Шанель еще раз холодно улыбнулась. – Странная мысль, правда? – Бланш кивнула. – Я сказала ей, что спрошу. Но ты ведь не еврейка, правда, Бланш? Конечно, я могу попросить тебя показать паспорт. Но это просто абсурд! – Шанель рассмеялась, и ее глаза сверкнули, как оникс.
– Какая хорошая идея! – Голос Бланш звучал весело. – Тогда и тебе придется показать мне свой паспорт. Ну же, Коко, давай сделаем это! Узнаем настоящий возраст друг друга!
Шанель перестала смеяться; она выпрямилась и посмотрела на кончик своего острого носа.
– Не думаю, что в этом есть необходимость, – фыркнула она, торжественно поднимаясь по лестнице. Бланш хохотала до слез.
Но Клоду не было смешно. Он знал, что Шанель опасна и любит распространять ложные слухи; у нее была привычка разделять взгляды и идеалы того, с кем она спала в данный момент.
Сейчас Шанель спала с фон Динклаге.
Клоду оставалось только прикусить язык, не терять бдительности и предупредить Бланш – а заодно и весь персонал – чтобы они были очень осторожны с новыми немецкими гостями. А еще молиться, чтобы нацисты оставались в «Ритце» просто гостями…
Осень 1941 года
Когда оккупанты становятся гостями? Когда враг становится другом?
С течением времени Бланш все чаще задает себе эти вопросы.
В парижском отеле «Ритц», который она так хорошо знает, гости порой напоминают семью больше, чем настоящие братья и сестры, супруги, родители. Хотя даже такие завсегдатаи, как Хемингуэй, Виндзоры, Фицджеральды и Портеры, рано или поздно уезжают… Но сейчас все иначе: поскольку нацисты сделали «Ритц» своей штаб-квартирой, Бланш вынуждена познакомиться с ними; к ее удивлению, некоторые из них не так уж плохи. Даже серо-зеленая униформа, которая внушает ей страх и отвращение на улице, кажется почти безвредной в розовом, льстивом свете «Ритца».
В номере 219 живет молодой офицер, еще совсем мальчик; форма ему совсем не подходит: воротник слишком широк для тощего горла с выступающим кадыком. Он как-то признался Бланш, что тоскует по дому. Это случилось, когда Бланш встретила его на улице Камбон, прислонившегося к стене с блокнотом и карандашом в руках и делающего наброски уличной сценки. «Я отправлю рисунок домой, – сказал он, показывая свою дилетантскую работу; конечно, он не Пикассо, но все равно гордится своей картиной. – Матери, которая очень беспокоится обо мне».
Он рассказывает Бланш о своей девушке, которая осталась в Германии; она еще учится в школе, и он боится, что она влюбится в какого-нибудь студента, пока его нет рядом. Бланш кажется, что он хороший, добрый парень… Теперь она специально останавливается, чтобы поговорить с ним. Спрашивает, получил ли он письма из дома; есть ли новости от его матери и девушки (ее зовут Катрина). Ведь, в конце концов, это не он решил захватить Францию! Решение принял Гитлер. А этот мальчик, Фридрих, просто выполняет приказ.