Еще в следственном изоляторе его встретили как своего:
– О, а вот и Гвоздь собственной персоной!
– До чего же мир тесен, Крендель, как ты тут?
– Как всегда, в шоколаде, – рассмеялся Крендель.
– Рады тебе, заждались…
– Честно говоря, я и не думал…
– От сумы да от тюрьмы, сам знаешь. А ты же наш в доску. Проходи, вот на эту шконку…
С Кренделем они вместе ушли из лагеря в штрафбат, но Крендель был ранен в одном из первых боев, и Ломанов вытащил его на себе в санитарный батальон. Потом его следы затерялись.
– Тут в лагерях такое творится, нас, кто родину защищал, за это ссученными обозначили. На перо без разбора сразу ставят. В лагеря нашего брата этапом только группами можно, иначе сразу или на этапе, или в лагере, если доедешь. Война, коли опять попал, не закончилась. Теперь надо здесь выжить. Вот так, брат.
– Да, весело…
– Ага, обхохочешься… Вчера малява пришла, наших восемь душ на этапе разом кончили. Вот так.
– А это какой масти? – спросил Гвоздь, окинув взглядом сокамерников.
– Нашей, Гвоздь, нашей.
– Тогда что, одним этапом пойдем? Готовиться надо, мужики, ежели жить еще хочется.
– Так и я про то, Гвоздь, тебе и карты в руки, и души наши.
– Хорошо…
В камеру на десять шконок за две недели набили тридцать пять человек. Спали по очереди, дышали тоже…
– Что ж, сила на силу. Или они нас, или мы их. Но мы ж воевали, немцу шею свернули, а?
– Свернули.
– За родину постояли. Теперь надо за себя постоять. Всем вместе, и только вместе. И тут будет так: дисциплина и порядок – первое правило. Мое слово может отменить только ваша смерть, ясно? Крендель – моя правая рука, его слушать также беспрекословно.
– Ясно.
– Теперь будем учиться рукопашному бою. Все до одного. Времени в обрез.
Этот этап Гвоздь привел в лагерь без потерь. С этого началась новая история его судьбы…
В лагере, куда пришел их этап, ситуация была сложной. Уголовники, предатели всех мастей и они, «суки». Кто-то должен был победить в этом противостоянии. Гвоздь понимал, что вот-вот начнется резня. В его группе люди подготовленные, но и те, кто им противостоял, тоже не лыком шиты. Не хотелось большой крови, все понимали, что по большому счету выиграет в этом споре только лагерная администрация. Вечером ему принесли маляву от Ляпы, тот предлагал потолковать за жизнь. Ляпа авторитетный вор, смотрящий лагеря. Отказаться от разговора было нельзя. Взяв с собой только Кренделя, Гвоздь пошел в барак, где жил Ляпа. Крендель остался у входа, внутрь Гвоздь пошел один и без оружия.
– Смелый ты, Гвоздь, присаживайся, – тихо сказал Ляпа пришедшему к нему в «хату» – дальний, отгороженный досками, угол барака.