— Куда? Как? — раздался голос Рэне, а джунгли все приближались.
Я умру. Я умру. Я умру.
Грудь Эммы сжалась, пока ее мозг боролся с мыслью о надвигающейся смерти. Этого не может быть. Желудок у нее сжался, и она так крепко вцепилась в подлокотники, что пальцы побелели.
Нет, нет, нет!
Самолет накренился на бок, и вместе с ним ее желудок сделал тошнотворный кульбит. Желчь поднялась к горлу, и она закрыла глаза, повторяя молитву, которую не произносила уже давно.
Радуйся, Мария, полная благодати…
Дельгадо что-то кричал на тагальском, Рэне вскрикнула. Эмма взглянула на Мика, который сражался с управлением. Этот мужчина славился своим спокойствием, но сейчас одна только его поза выражала отчаяние.
Сердце Эммы содрогнулось от ужаса. Она наклонила голову и попыталась представить себя в Маниле или Сиэтле или в середине пустыни Мохаве — где угодно, но только не в этом обреченном самолете, который мчался к земле.
Еще одно отвратительное снижение. Она подняла голову и увидела светлые белые облака на фоне синего, а затем оранжевую вспышку огня.
Самолет содрогнулся и все вокруг взревело. Эмма прикрыла голову руками и наклонилась вперед, прижав подбородок к груди. Она подумала о своем отце, обо всех людях. И поняла, что любит его. Ей очень сильно хотелось рассказать ему об этом, но теперь у нее больше не будет такого шанса.
Громкий хлопок. Еще один сильный удар. А потом оглушительный визг металла, когда они врезались в джунгли.
Эмме было больно.
Везде.
У нее болела голова. Шея. Плечо. Она попробовала пошевелиться, и лодыжку мгновенно словно опалило огнем.
Она заморгала в темноте. Нет, в сумраке. Показалась серая полоса света… из…
Где она, черт возьми?
Реальность словно ледяной водой окатила ее. Она дернулась вперед, только чтобы вскрикнуть от вспышки боли в голове.
Эмма закрыла глаза и попыталась дышать. Вдох. И выдох. Надеясь, что этот ужас исчезнет, но этого не произошло. Она разбилась. Они все разбились.
Она повернула голову и запаниковала, когда ее глаза попытались разглядеть что-нибудь во мраке. Пошарив вокруг, она попыталась найти какой-то смысл в своем призрачном мире. Ее руки наткнулись на подлокотники, коснулись чего-то металлического, а затем гладкого и изогнутого, что, скорее всего, было стеной кабины.
Значит, она по-прежнему в самолете или в том, что от него осталось. Было темно, но не совсем. Эмма повернулась к свету и невыносимая боль в лодыжке вынудила ее громко ахнуть.
Она закрыла глаза и подождала, пока боль отступит. Когда острая боль утихла, она снова попыталась медленно повернуться к тусклому свечению. Лобовое стекло самолета треснуло, но не разбилось. Все за ним было черного цвета с бледно-серыми пятнами.