Малачи снова сел на колени, его пальцы покинули моё лицо, оставив меня ошеломлённую и задыхающуюся от собственных эмоций. Я почти не слышала, что ещё сказал Рафаэль, когда он сел на край кровати; я была слишком занята, прокручивая в голове слова Малачи, пытаясь убедиться, что они мне не померещились. Мне нужно было сказать ему, как сильно я его люблю, как я его прощаю, как…
Было такое чувство, будто меня разрезали, и раскалённый ятаган пронзил мой позвоночник от шеи до конца, стреляя агонией вдоль каркаса моих рук и ног, заставив меня выгнуться дугой, полностью оторвавшись от кровати. Началось настоящее исцеление, соединяющее нерв с нервом, мускул с мускулом, кость с костью, и оно сокрушило мои мысли, украло мои слова. Огонь извивался вдоль стенок моей груди, а затем сошелся в одном месте и вспыхнул ещё сильнее, прокачивая моё покрытое волдырями сердце через каждую из моих артерий, превращая меня в пепел.
Я понимаю, что вероятней всего, закричала, потому что руки Малачи сомкнулись вокруг меня. Он уткнулся лицом мне в шею.
— Я вытащу тебя, — сказал он мне на ухо. — Я не позволю тебе уйти. Скоро всё закончится. Просто держись за меня.
И я так и сделала. Пока продолжалась агония, пока моё тело снова срасталось вместе, оставляя только серебряные шрамы и плохие воспоминания, я обвила свои недавно сломанные кости вокруг его тела и использовала его как якорь, позволяя ему удерживать меня, пока я дрожала и хваталась, позволяя ему привязывать меня к настоящему его словами у моего уха и руками на моей коже. Возможно, я причиняла ему боль; я держалась достаточно крепко, чтобы превратить кости в кашу. Но он был так силён; он принял всё это, а потом предложил ещё больше самого себя. Я жадно вцепилась в него, и когда боль начала утихать и моё зрение прояснилось, я посмотрела на его лицо и поняла, что он прочувствовал это всё вместе со мной.
— Тебе больно, — прошептала я между толчками рук Рафаэля, когда он наложил последние штрихи на моё исцеление, делая моё тело сильным и готовым к следующим шагам.
Малачи посмотрел в мои глаза.
— Мне больно, потому что я люблю тебя. Но не быть с тобой — намного больнее.
— Я закончил, — объявил Рафаэль.
Малачи тут же ослабил свою хватку. Он поднялся на ноги, отступив на несколько неохотных шагов назад, а потом попытался успокоиться, сделав глубокий вдох. Несколько минут я лежала очень тихо, пока боль не испарилась, превратившись в недостижимое, далёкое воспоминание, как будто мой разум крепко обхватил его, отгородив стеной. Я села, не сводя глаз с Малачи, отчаянно желая рассказать ему всё, отдать ему свою любовь в обмен на то, что он взял. Но сначала мы должны были пройти через это. Я не могла подвести Тиган, заняв себя разговорами по душам с Малачи, пока Мазикины привязывали её к столу и вырывали душу из её тела. Она стала моей подругой, а я никогда не бросаю своих друзей.