— А я ищу свою единственную. Искал…
Мы и так шли медленно, а тут и вовсе остановились. Иван поднес к губам мои замерзшие пальцы, дыхнул на них, согревая. Наши взгляды встретились, и я не могла отвести свой. Несмотря на холодный пронизывающий ветер меня бросило в жар, и щеки запылали. Иван молчал, а у меня подгибались коленки. Если он смотрел на меня не с любовью, то любви вовсе нет на свете.
— На…нашел? — выдавила я, облизывая пересохшие губы.
Вместо ответа он меня поцеловал. А я подумала: «Когда-нибудь я расскажу нашим детям, как их папа признался мне в любви на тихой улочке итальянской Савоны, неподалеку от Сикстинской капеллы».
Какой-то прохожий случайно толкнул меня, проходя мимо, и волшебство момента растаяло под дождем. Какой бред! Никто не признавался мне в любви, все это — лишь мое неуемное воображение.
— Давай купим… как их там? Пинассу? И вернемся на корабль, — попросила я. — Холодно.
— Панисса, — поправил Иван. — Это жареное тесто из нута, турецкого гороха. Пойдем, тут недалеко.
— Ты так и не объяснил появление Вероники, — напомнила я.
— Одна из кандидаток моей неугомонной сестрицы, — проворчал он. — Помнишь, я говорил, что выиграл круиз?
— Помню.
— Мне до сих пор кажется, что это Тома все подстроила. Буквально через день после выигрыша она заявила мне, что очередная «хорошая» подруга «совершенно случайно» купила путевку на этот же круиз. Меня шантажом заманили на семейный обед, где и познакомили с Вероникой.
— Она красивая, — заметила я.
— Она пустая, — возразил Иван. — Неестественная и пустая. К счастью, на рейс в Барселону она опоздала. Повезло. Правда, когда ты появилась на пороге моей каюты, я решил, что Вероника — отвлекающий маневр. И невеста — это ты.
Я рассмеялась. Так вот почему он так странно избегал меня в первый день!
— Пришли. — Он прижал меня к себе и чмокнул в щеку, прежде чем сделать заказ.
Дождь перестал, и мы медленно возвращались на лайнер, поедая паниссу из бумажного пакета. Масляные кусочки теста пачкали пальцы и губы, таяли во рту, и Иван то и дело целовал меня под предлогом «убрать капельку жира».
— И что дальше? — спросила я, когда мы вернулись в порт, и Иван фотографировал меня на фоне смотровой башни.
— Пообедаем, отдохнем и будем готовиться к вечернему приему.
— Нет, я не об этом. Вероника догнала лайнер. Она там. Думаешь, она к тебе больше не подойдет?
Иван помрачнел.
— Это навряд ли. Она вцепилась в меня, как клещ.
— Что думаешь делать?
— Не знаю, — признался он. — Если бы это касалось только меня, забил бы. Слов она не понимает, но я умею игнорировать. Однако ее домогательства будут ранить тебя.