Губы Эмили приоткрылись, она отрицательно покачала головой:
— Клянусь, я этого не знала. Я думала, она ушла по собственной воле.
— Да ладно, — жестко передразнил он. — Ты знала, что твой отчим отказался давать ей рекомендации, поэтому она не могла больше работать. И хотя я был в состоянии обеспечить ее финансово, она жаловалась, что ее жизнь стала пустой без работы.
У Алехандро все внутри сжалось от гнева и разочарования. Он хотел помочь матери более действенным способом, чем просто купить ей маленький дом. Ведь она родила его в семнадцать и была достаточно молода, чтобы переучиться чему‑то другому, начать все сначала. Но она не хотела новой жизни. Мать просто курила сигарету за сигаретой, продолжая повторять одну и ту же старую ложь, все детство заставившую его чувствовать себя особенным, иным. Разве не безумием было цепляться за миф настолько долго, что, когда он наконец узнал правду, это почти сломало его?
Алехандро уставился на Эмили. Может быть, то, что она сказала, — правда, и она не была ответственна за увольнение его матери, но он все равно злился. Потому что любил ее так, как никогда не любил никого другого, и думал, что она тоже любила его. Эмили была единственной женщиной, которая когда‑либо отвергала его, и она сделала это жестоко и пренебрежительно, подчеркнув его низкий статус. Он никогда не забудет, как она смотрела сквозь него, словно он был невидимкой.
Дрожащей рукой Эмили поставила чашку и уставилась на него своими невероятными сапфировыми глазами.
— Ты так и не объяснил, что привело тебя сюда сегодня, Алех.
Он откинул голову на спинку кресла и посмотрел на нее прищурившись.
— Потому что я думаю, что смогу тебе помочь. Вернее, я думаю, что мы можем помочь друг другу.
Она покачала головой:
— После всего, в чем ты меня только что обвинил, я удивлена, что ты это предлагаешь, но я все же откажусь. — Эмили выдавила из себя вежливую улыбку. — Мне не нужна твоя помощь.
— А я думаю, что нужна, — мягко возразил он. — То есть если ты хочешь спасти Джойю.
— Ты пытаешься использовать старую больную лошадь, чтобы шантажировать меня?
— Нисколько. Я просто констатирую факт, — ответил он. — И предлагаю тебе компромисс.
Все еще ошеломленная его обвинением в увольнении его матери, Эмили задавалась вопросом: о чем, черт возьми, он говорил? Что ему, миллиардеру, было нужно от нее? Она уставилась на свои джинсы и потертые кроссовки, на неухоженные руки. Эмили была обычной женщиной, пытавшейся найти хоть какое‑то равновесие в этом нестабильном мире. Женщиной, стремившейся к независимости с тех пор, как окончила колледж.