– Открыл, – беззастенчиво соврала нахалка. – Такой бледный, едва держится на ногах.
– Это проклятие! – со знанием дела произнесла рыженькая студентка.
– Или кто-то сделал отворот, чтобы ректор никому не достался! – трагическим голосом проговорила темненькая девица.
– А может… может, он сохнет от неразделенной любви? – охнула еще одна дуреха. – У него вроде невеста есть? Страдает в разлуке, вот и заболел! Оба страдают!
Девица прижала руки к груди, а я не удержалась от смешка. В данный момент невеста лера Тори, то есть я, страдала, сидя среди колючих веток и дожидаясь, когда разойдутся поклонницы. А уж чтобы Амадор Тори по кому-то страдал, и вовсе трудно представить.
Наконец девушки наохались и пошли к своему корпусу, только Ханка все оборачивалась. Видимо, надеялась, что ректор заберет поднос. А я бы тоже не взяла, еще неизвестно, что они ему в эти пирожные подмешали.
Выбралась из укрытия и постучала в дверь.
– Что? Опять?! – рявкнул ректор.
– Не опять, а снова, – огрызнулась в ответ. – Это я, адептка Комарек! Откройте!
Как ни странно, дверь тут же приоткрылась, а я юркнула внутрь. Ректора в коридоре не заметила. Интересно, кто тогда говорил и открывал дверь, которая, к слову, тут же захлопнулась? Вспомнила, что глава академии силен в бытовой магии, и все встало на свои места. Похоже, дом напичкан всякими охранками, шумелками, говорилками и пугалками.
– Да не стойте вы столбом, проходите уже в гостиную! – приказал ректорский голос.
Я пошла на свет и вскоре оказалась в уютной просторной комнате. Ректор, как ни странно, не страдал, а удобно устроился в кресле, попивая чай и читая газету. Жаль, за ней не видно, какого цвета у него стала шевелюра.
Подошла ближе, а лер Тори властно приказал:
– Показывайте, Комарек, что вы там принесли!
Амадор Тори опустил газету, а я… обомлела.
Волосы были белоснежными, как и прежде. И даже брови с ресницами – без фиолетового налета. Немного потемнели, конечно, но так даже лучше – оттеняют фиалковый цвет глаз. А с этими фиалковыми глазами очень красиво гармонирует нежно-лиловая прядь, которая упала ректору на лицо.
– Это что такое?! – не смогла сдержать возмущения.
– Да, вы правы, эта прядь ужасна, но я надеюсь, к утру исчезнет…
– Я не об этом! – Подлетев к ректору, с ужасом спросила: – Где ваши серебристо-фиолетовые волосы? А где лиловые брови? Где сиреневые ресницы, а?!
– Антидот сработал, – довольно усмехнулся ректор. Указав на одинокую лиловую прядку, поморщился: – Только эту даже вторая пилюля не взяла.
– Втр… вторая? – поперхнулась я собственным негодованием. – Антидот сработал?! Я целый день места себе не находила, переживала, как вы тут: не потемнели ли, не стали ли полностью фиолетовым! Исписала все тетради, достала из личных запасов лапку тысячелистниковой козявки, можно сказать, от сердца оторвала! Варила вам настойки – столько полезных образцов израсходовала! А вы… вы… Могли бы предупредить, что уже не надо!